Записки партизана

Игнатов Петр Карпович

Вот оно, наше счастье: если бы я имел возможность еще раз прожить свою жизнь с самого начала, я не пожелал бы ни богатства, ни славы, ни покоя, я желал бы одного — больше и лучше служить Родине и народу.

* * *

Время от времени встречал я своих братьев по оружию.

Помню, как в райкоме партии происходило вручение нашим партизанам медалей «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Радостно было встретиться с боевыми товарищами, пожать им руки. Сколько воспоминаний, разговоров! Мы, конечно, встречались друг с другом и раньше, но видеть опять всех вместе было особенно радостно.

Смотрел я на этих людей, навсегда ставших для

меня родными, и думал о том, что они и сейчас, в мирной жизни, так же честно и самоотверженно выполняют свой долг перед Родиной, как выполняли его с оружием в руках.

Вот Ветлугин, главный инженер комбината Главмаргарин. Он работает директором самого большого на Кубани маслоэкстракционного завода в Крапоткине. Недавно за самоотверженную работу его наградили орденом Ленина.

Вот Виктор Иванович Янукевич, командир первого взвода, на долю которого выпала добрая половина наших боевых успехов. После возвращения в Краснодар он ушел добровольцем в армию, участвовал в боях за освобождение Крыма, тяжело пострадал во время бомбежки и без признаков жизни на санитарном самолете был вывезен из Крыма своей женой, Марией Янукевич. Сейчас он работает директором санатория; как шутят наши партизаны: «Караулит Черное море».

Отважный диверсант Кириченко, окончив курсы по повышению квалификации, заведует цехом точной механики комбината Главмаргарин.

Мой бывший заместитель по отряду Мусьяченко работает коммерческим директором Комбинатстроя. Сафронова крайком партии направил на восстановление КРЭС — энергетической базы Краснодара. За успешное выполнение этого задания Сафронов награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Литвинов одно время работал председателем горсовета Краснодара, а потом был назначен директором комбината.

Инженер Луста вместе с Причиной руководил восстановлением маслоэкстракционного завода — еще более мощного, чем до войны. Инженер Причина специализировался на восстановлении маслозаводов, разрушенных гитлеровцами, за это правительство наградило его орденом Ленина.

Конотопченко, второй комиссар нашего отряда, по возвращении в Краснодар ушел добровольцем в армию. Окончил школу офицеров, участвовал в боях под Одессой, Кишиневом, в Румынии.

Елена Ивановна за мужество и отвагу, проявленные в борьбе в тылу врага, помимо четырех правительственных наград получила орден Отечественной войны 1-й степени.

Жизнь наша богата и разнообразна, и никто из моих бывших товарищей не остался за бортом.

Как-то раз в теплый, солнечный день мы с Еленой Ивановной сидели дома на террасе, заросшей виноградом. Вижу, к калитке подошел высокий плотный военный.

Отложив газету, я ждал, когда гость откроет калитку и войдет в сад. Но он медлил, как видно остерегаясь нашей овчарки, заменившей Дакса. Я пошел навстречу гостю и, еще не доходя до калитки, узнал… Бережного!

Да, это был он. Бережной основательно намял мне бока.

Я все еще не мог прийти в себя от радости и удивления. Я рассказал Бережному, что Кирилл Степанович, командир первого взвода воздушного десанта, видел, как катера Бережного пошли на таран моста через пролив и взорвались вместе с транспортом.

— Да, это был единственный и необходимый выход! — проговорил Бережной. — Помню только одно: страшный удар катера о мост. Взрыв… Меня отшвырнуло в воду. Что было дальше, не помню. Потерял сознание. Но, очевидно, вынесло меня на поверхность воды. Я вскоре пришел в себя и хотя с большими усилиями, но держался на воде. Меня несло течением в открытое море. Исчезли в темноте оба берега, освещенные вспышками зениток и лучами прожекторов. Случайно я наткнулся на какой-то обломок дерева. Стало легче держаться на воде… Забелел восток, рассвело. Вижу — идет катер, но чей он, не мог определить. А вдруг немцы? Лучше утонуть, чем попасть в

плен… Судно низко сидело в воде, и когда оно подошло совсем близко, меня увидели и крикнули по-русски: «Держись! Сейчас подберем!» На мое счастье, это были наши моряки… При взрыве моста меня ранило в голову, и я был направлен в госпиталь. Пролежал я там недолго. В этой же палате находился танкист — одной со мной части. Вы ведь помните, я был танкистом в начале войны. Вскоре мы вместе выписались и попали в самую кипень войны. Со своей частью мне посчастливилось пройти по тем же дорогам, по которым я когда-то отступал. Да, мы шли вперед, и как шли! Я был вторично ранен. По выздоровлении попал опять в танковую часть, участвовал в боях на Одере, дошел до Берлина! Перед самым рейхстагом, когда сдавшиеся немцы выходили из подвалов, какой-то фауст-патронщик предательски, из-за угла, зажег мой танк, шедший впереди. Выскакивая из горевшей машины, я был в третий раз тяжело ранен и долго лечился в госпитале в Сибири. Хотел вам писать, но сам не мог из-за ранения, а просить других не хотелось. Решил: как выздоровлю — доберусь до Кубани, повидаю вас, расскажу все сам!..

Бережной замолчал. Я смотрел на него, невольно вспоминая наши с ним беседы тогда, перед отправкой за «Голубую линию». Он сильно изменился. Передо мной сидел возмужавший, с легкой сединой на висках, спокойный, уверенный в себе воин.

Месяца через три Бережной уехал по специальному вызову в Москву на особую работу.

Вторая встреча была не менее радостной и волнующей.

Еще до отъезда Бережного в Москву однажды поздно вечером неожиданно пришли ко мне Жора со своим отцом, а сзади них, улыбаясь и уже без бороды, сильно похудевший Арсений Сильвестрович.

Я невольно залюбовался Жорой в военном кителе, с погонами подполковника и с орденами во всю широкую грудь.

— Ну как, Кристмана поймал? — спросил я Жору.

Он сразу посуровел.

— Нет, — отвечал он, — еще очень много мест на земле, где фашисты живут как дома!.. Но и там им все же не скрыться! — сумрачно закончил он.

— Собственно говоря, — сказал Арсений Сильвестрович, — мы зашли к вам проститься: Жора едет за границу.

Несколько позднее я встретил Валю и Котрова. У них родился сын. Котров воевал в Заполярье, был в Норвегии. После разгрома гитлеровцев он побывал в Маньчжурии и в Японии. Закончил переподготовку в военной академии и уехал на военную службу в Приморье…

По приглашению моряков-черноморцев, комсомольцев и пионеров мне пришлось побывать в Новороссийске и рассказать о нашем партизанском отряде. В горкоме партии я был сердечно встречен инженером Сыскутовым. На другой день я увиделся со Славиным и вместе с ним навестил семьи погибших героев-партизан Лангового и Никитина. В Анапе я встретил Дубинца. По пути в совхоз — один из крупнейших виноградников в Советском Союзе, — в станице, где партизаны-рыбаки вели абордажный бой с кораблями немцев на лимане, я встретил Кирилла Степановича. Старый казак, крепкий как дуб, расцеловал меня и проводил до совхоза. На обратном пути завернули в Варениковскую. Как было не заглянуть к Николаю, другу Бережного? Трудно передать его радость, когда он узнал, что Бережной жив. Николай работал в Адагуме.

В Геленджике я повидал Александра Ерофеевича Глуховцева. Он писал картину об обороне Новороссийска. Чуть ли не каждый день я узнавал что-нибудь новое о героях своих книг.

Егорин уехал работать на руководящую работу в одну из областей.

Азардов был направлен на работу по восстановлению и организации новых предприятий пищевой промышленности сначала на Северный Кавказ, а потом на Волгу, где он и работает сейчас главным инженером.

Потаповна сейчас на пенсии.

Пантелеич вернулся в свой колхоз. В один из приездов в Краснодар он с увлечением рассказывал мне о своих успехах.