Записки патологоанатома
Шрифт:
Первые три недели Данилову казалось, что дураков на кафедре профессора Мусинского нет. Все преподаватели были умными, деловито-собранными, дружелюбными. Не кафедра, а аристократический салон.
Ординаторы занимались решением клинико-морфологических задач по расстройствам кровообращения, когда из коридора послышались громкие крики. Можно было разобрать отдельные фразы:
– Что он себе позволяет?! Нашел дуру!.. Молчать не стану!
Ассистент Граблина, проводившая занятие, на посторонний шум никак не отреагировала, даже не выглянула
– Что там такое, Надежда Алексеевна? – спросила Ирина, отрываясь от микроскопа.
– Ничего особенного, – поморщилась Граблина. – Доцент Стаканникова почтила нас своим присутствием.
– Доцент Стаканникова? – переспросила Алена. – Она с вашей кафедры?
– Наталья Анатольевна читает лекции стоматологам, – пояснила Граблина, – и руководит нашей базой в шестьдесят пятой больнице. Здесь она бывает редко. К счастью.
Крики продолжались долго, минут десять, пока, наконец, после «А вот и Георгий Владимирович!» не наступила тишина.
– Давайте немного отдохнем, – предложила Граблина и, не дожидаясь ответа, встала и вышла из лаборатории.
– Стаканникова – это песня, – сразу же после ее ухода сказал Денис. – Неужели вам стоматологи про нее не рассказывали?
– Нет, – ответила за всех Ирина.
– У тети огромные амбиции, докторская степень и нет не то что заведования, но и профессорского звания, – продолжил Денис. – Плюс недостаток мужского внимания. В общем, редкая стерва.
– Знаешь что?! – сразу же вскинулась Ирина. – Не надо увязывать характер женщины с избытком или недостатком мужского внимания! Это по меньшей мере…
– Успокойся, пожалуйста, – попросил Денис. – Я просто хотел сказать, что у человека, ни разу не бывшего счастливым в любви, портится характер.
– Это одно и то же! – возразила Ирина. – Мы тебя прекрасно поняли.
– Давай лучше про Стаканникову, – попросил Илья.
– Что – заинтересовало? – съязвила Ирина.
– Нам в шестьдесят пятой придется провести два месяца. Ты что – план не видела? И я уже чувствую, что эти месяцы станут незабываемыми.
– Вы правы, коллега, – подтвердил Денис. – Там-то мы узнаем о себе всю правду, а точнее, что мы – безмозглые тупицы, лентяи и патанатомы из нас, как из печени кость!
– Из печени кость? – Данилов никогда не слышал подобного выражения.
– Ее любимая присказка. Она еще и не такое может выдать…
– Интересно, в чем причина сегодняшнего скандала? – спросила Алена.
– Причина всегда одна, – Денис махнул рукой. – Стаканникову опять обошли, обделили или обидели. Потерпи немного – скоро все узнаешь.
На два часа было назначено кафедральное совещание – конечно, с обязательной явкой ординаторов и аспирантов.
В худой, натянутой словно струна, брюнетке в строгом, без излишеств, сером костюме, вошедшей в зал вместе с Мусинским, нетрудно было опознать доцента Стаканникову. Ее можно было бы назвать красивой, если б не надменно-брезгливое выражение, искажавшее черты
Отказавшись от предложенного ей Мусинским места в президиуме, Стаканникова уселась в первом ряду, напротив заведующего. Сидела она в позе примерной ученицы: прямая спина, взгляд устремлен вперед.
– Начнем, – сказал Мусинский, дождавшись тишины в зале.
Стаканникова тут же встала и заняла место за кафедрой.
– Наталья Анатольевна… – покачал головой Мусинский.
– Несмотря на то что Георгий Владимирович просил меня не поднимать этот вопрос на сегодняшнем совещании, я все же поступлю по-своему, – заявила Стаканникова. – Пусть даже и вне регламента!
Дама оказалась прирожденным проповедником с великолепно поставленным голосом и гипнотизирующим взглядом бездонных карих глаз.
– Если кто не знает – администрация шестьдесят пятой больницы по своему почину, без согласования с кем-либо, отобрала у нашей кафедры две учебные комнаты! – Стаканникова выдержала паузу, явно ожидая взрыва негодования.
Собравшиеся молчали. Лишь несколько человек, подобно Стаканниковой, явившиеся на заседание без халатов, видимо, сотрудники филиала, негромко высказались с места в стиле: «Это ужасно!»
– Но ведь мы уже все обсудили, Наталья Анатольевна, – развел руками Мусинский. – Эти комнаты были предоставлены нам временно, до приобретения больницей томографа. Администрация сделала любезность…
– Это были наши комнаты, Георгий Владимирович! И любой настоящий руководитель, – Стаканникова выделила голосом слово «настоящий», – никогда не отдаст помещения без борьбы! Того и гляди, нас завтра вообще выставят на улицу! Что – прикажете ютиться здесь?! Сидеть на голове друг у друга?
– Теперь до шести не закончим, – не понижая голоса, высказался в пространство доцент Поленов.
– Я прекрасно понимаю причину вашего нетерпения, Кирилл Владимирович, – губы Стаканниковой растянулись в ехидной улыбке, – но ничем помочь не могу.
По залу прошуршал тихий смех: женитьба пятидесятилетнего Поленова на одной из своих студенток стала любимой темой для шуток – обычно дружелюбных и не обидных.
Поленов благоразумно не стал отвечать, только пожал плечами.
– Хорошо, что вы предлагаете, Наталья Анатольевна? – уступил Мусинский. – Выделить вам эти две комнаты здесь?
– Я предлагаю написать письмо в Департамент здравоохранения с жалобой на самоуправство главного врача шестьдесят пятой больницы и просить поддержки в ректорате…
– Ректорат-то тут чем поможет? – удивился Мусинский.
– Как это чем, Георгий Владимирович! – в свою очередь изобразила удивление Стаканникова. – Если департамент не пожелает вмешиваться, то придется обращаться в министерство. Я надеюсь, что до этого не дойдет, но кто его знает? Малинин – настоящий самодур. Когда я его спросила о том, не боится ли он испортить отношения с главным патологоанатомом Москвы, он ответил, что это не повод…