Записки преподавателя
Шрифт:
Все нижние полки заняты. Одни женщины в длинных юбках, как привидения, перемещаются по вагону, метут подолами в проходах. Вот появляется главная. Стройная, с прямой спиной, плюшевым ободком на бесцветных волосах, с бледным и столь же бесцветным лицом. Ее сухие губы вроде как улыбаются. Подходит к каждой. С любопытством наблюдаю, прислушиваюсь.
– Настюша, все хорошо, вам удобно? Я специально все нижние полки нашим заказала. Благослови Бог! – что-то прячет в узкий конвертик. И так каждой что-то говорит, и все у нее Любаши, Иринушки… Да уж…
Загружаю на смартфоне книгу, и мир вокруг перестает для меня существовать,
За черными, зеркальными стеклами вагона тихо проплывают невидимые пейзажи, поверх которых наложились отражения истово крестящихся немолодых женщин с молитвенниками в руках. В наушниках звучит голос Кипелова:
По дороге в ад черный всадник мчится,Бледное лицо и странный блеск застывших глаз.Он посланник зла, тень предсмертной птицы,Словно сквозь прицел он видит нас.Он не просит. Жжет и рушит.В ночь уносит наши души.И поезд, набирая ход, мчится сквозь ночь. Закрываю глаза. «И совсем пуста дорога в рай!» Не знаю почему, но эта песня мне особенно нравится. Вслушиваюсь в голос, думаю о темной дороге, ведущей в ад.
Вскоре всё успокоилось. Утомлённые усердной молитвой, они уснули, и только сопение и похрапывание напоминало об их присутствии. На большой станции в тамбуре началась возня, и в вагон ввалилась целая толпа мужиков в камуфляже – поисковики. Они заняли все верхние полки и тут же уснули. Поезд прибыл на мою станцию, покидая вагон, я вдруг представила картину – коллективная утренняя молитва хором и непосредственная реакция мужиков. Всех ждет интересное утро! А пока поезд все быстрее грохочет сквозь ночь.
Он не просит. Жжет и рушит.В ночь уносит наши души.Всадник отслужит на гореЧерную мессу по тебе,И эхом грянет над землей:«Следуй за мной!»Сметана
В детстве все было другим – дома выше, деревья ниже, время бесконечнее. Я помню, как долго тянулся летний день, он начинался яркими солнечными зайчиками на ковре, утренней мордой сиамского кота Тимки, который уже поел манной каши на рыбном бульоне (да-да, только это и ел) и пришел гладиться и будить меня. Он тыкался мне в щеку пахнущим минтаем носом.
Потом был завтрак, день начинался. Часто с бабушкой мы ездили в магазин за сметаной. Ждали, когда оранжевый длинный автобус «Икарус» с резиновой гармошкой, соединяющей две его части, приедет за нами. Там всегда пахло разогретым солнцем дерматином обивки сидений и выхлопным газом. Мы ехали в центр. Шли в гастроном,
Бабушка доставала из сумки чистую, сверкающую в лучах летнего дня стеклянную банку, ее ставили на весы сначала пустую. А потом большим половником из бидона наливали в нее нежную сметану. Бабушка брала банку и протягивала ее мне. Закрыв глаза от удовольствия, я пила не успевшую загустеть сметану, ощущая, как кислинка пощипывает мне язык. Очередь с недоумением наблюдала за тем, сколько сметаны помещается в ребенке. Опустевшую, белую от сметаны банку снова ставили на весы и снова наполняли. Бабушка плотно закрывала нашу банку крышкой, невозмутимо расплачивалась за двойную порцию, и мы отправлялись в обратный путь.
До сих пор люблю сметану, каждый раз, видя новую марку в магазине покупаю, надеясь, что повторится тот самый, незабываемый вкус детства.
Сельский сход, или Новгородское вече
Жизнь в городе сильно отличается от деревенского образа жизни, и не только тем, что нужно топить печку, следить за огородом. Отличие в другом – в подходе к происходящему вокруг. Я с удивлением недавно ощутила это в полной мере.
Непривычное оживление на улицах спокойного села слегка настораживало. У клуба много машин на обочине разбитой дороги – от видавших виды девяток до расхристанных иномарок; все стены кирпичного здания старого кинотеатра (а ныне клуба) уставлены велосипедами, они здесь основной вид транспорта. Это сельский сход. Общий сбор жителей. Генетическая память земли Новгородской – в этом мне, городскому жителю, только предстояло убедиться.
Как меня туда занесло? Позволю себе краткую предысторию. Более двадцати лет моя семья каждое лето проводит в Лычково. Когда-то это был большой поселок, а сейчас – село. Пару недель назад на деревянных досках объявлений (здесь еще остались такие) появилось сразу несколько листков: один – информация о закрытии местной скорой помощи, второй – призыв на сельский сход по вопросу ее закрытия. Скорую помощь теперь предлагается вызывать из райцентра, по плохим дорогам ехать она будет более часа – это в экстренных-то случаях. Но до нее еще дозвониться нужно! Не всегда это получается… Ситуация вопиющая. Я не могла остаться в стороне.
Итак, захожу в клуб. Подростком я сюда ходила смотреть кино, все боевики и хиты 90-х. В фойе чисто, ухожено. Раньше было хуже.
Зал полон. Сажусь на банкетку сбоку, чтобы можно было уйти, никого не побеспокоив. Народ прибывает, свободных мест в зале нет. На сцене стол, накрытый белой скатертью, бутылка воды, стулья и стойка с микрофоном. Сход объявлен открытым. На сцену поднимаются три человека. Один – холеный, в хорошо сидящем костюме, с городской физиономией (представитель областной администрации), второй – дядька в очках и полинявшем свитере (главный врач областной больницы, это его приказом закрыли пункт скорой помощи, народ особенно плотоядно на него поглядывает), третий – высокий, невозмутимый в своей надменности глава службы скорой помощи Новгородской области.