Записки президента

Ельцин Борис Николаевич

Теперь надо подавлять не только сопротивление отчаянной, с каждым часом прибывающей массы людей у Белого дома, не только иметь дело с чёткой позицией мирового сообщества, не только проливать реки крови, но и…

…Но и вводить гораздо более жёсткий, чем планировалось раньше, режим управления. Практически — режим военной диктатуры. Все, кто заявляет сегодня протест, завтра должны понести жестокое наказание — по крайней мере, должны быть арестованы. Это ж сколько народу надо пересажать! А остальные? Как они-то будут реагировать? Массовые аресты, пришлось бы начинать с редакторов газет, членов Совета

безопасности, знаменитых артистов, учёных и писателей — такое страна знала только при Сталине.

Одним из немногих руководителей политических партий, поддержавших путч, был Владимир Жириновский. Он сделал это на одном из митингов ещё 19 августа. Он был последователен: либерал-демократы всегда выступали за российскую империю, за железные границы СССР, за наведение порядка военными методами. Значит — ура!

Пользуясь поводом, хочу — забегая далеко-далеко вперёд, вообще за рамки этой книги — сказать следующее: на выборах 1993 года Жириновский откроет нам такие социально-психологические, нравственные болячки нашего общества, о которых мы и не подозревали. И одна из них — отсутствие у многих россиян иммунитета к фашизму.

Военные, подталкиваемые членами ГКЧП, все-таки были вынуждены определить время штурма, собрать совещание, на котором ими был выработан план ближайших действий.

Операция, назначенная вначале на вечер двадцатого августа, а затем перенесённая на два часа ночи, из-за «недостатка сил» и необходимости ввода новых, свежих соединений, ещё не подвергшихся агитации со стороны москвичей, включала в себя согласованные действия армии, КГБ, МВД.

Вот как выглядел этот план на бумаге.

Десантники под руководством генерала Александра Лебедя, взаимодействуя с мотострелковой дивизией особого назначения Министерства внутренних дел (ОМСДОН), блокируют здание Верховного Совета со стороны посольства США и Краснопресненской набережной, взяв Белый дом в кольцо и перекрыв тем самым к нему доступ.

ОМОН (отряд милиции особого назначения) и десантники вклиниваются в массу защитников, оставляя за собой проход, по которому к Белому дому продвигается «Альфа», за ней — группа «Б», а потом — «Волна», подразделение КГБ Москвы и Московской области, в которое входят наиболее физически подготовленные сотрудники.

«Альфа» гранатомётами вышибает двери, пробивается на пятый этаж и захватывает Президента России Ельцина.

Группа «Б» подавляет очаги сопротивления.

«Волна», разбитая на «десятки», совместно с другими силами управления УКГБ по Москве и Московской области осуществляет «фильтрацию»: выяснение личности и задержание подлежащих аресту, в числе которых — все руководство России.

Включённые в «десятки» фотографы запечатлевают ответный огонь защищающихся, чтобы можно потом сказать, будто те начали стрельбу первыми.

Спецназ КГБ блокирует все выходы из здания.

Проход в баррикадах проделывают специальные машины. Три танковые роты оглушают защитников пальбой из пушек.

С воздуха атаку поддерживает эскадрилья боевых вертолётов…

Операция «Посольство»

Примерно в два тридцать ночи я посмотрел на часы, закрыл глаза и мгновенно

отключился. Когда снова началась стрельба, меня растолкали помощники. Повели вниз, прямо в гараже надели бронежилет, усадили на заднее сиденье машины, сказали: «Поехали!»

Когда двигатель «ЗИЛа» заработал, я окончательно проснулся и спросил: «Куда?» Первая, ещё полусонная моя реакция — все, начался штурм.

Белый дом — огромное здание, одно его крыло выходит на одну улицу, второе — на другую. И в том числе на тот переулок, где американцы выстроили незадолго перед этим новое жилое здание для своего посольства. Добраться туда — пятнадцать секунд. Среди вариантов моей эвакуации этот был основным. Связались с посольством, американцы сразу согласились нас принять в экстренном случае. И затем сами звонили, даже приходили, предлагая свою помощь.

Были предусмотрены и другие способы эвакуации. Ни об одном из вариантов мне не докладывали.

Вот ещё один заготовленный секретный план. По подземным коммуникациям можно было выйти примерно в район гостиницы «Украина». Меня предполагалось переодеть, загримировать и затем попытаться машиной подхватить где-то в городе. Были и другие планы.

Но вариант с американцами, повторяю, был самым простым и надёжным. Поэтому его и начали осуществлять, когда раздались первые выстрелы.

Узнав, куда мы собираемся ехать, я категорически отказался покидать Белый дом. С точки зрения безопасности этот вариант, конечно, был стопроцентно правильным. А с точки зрения политики — стопроцентно провальным. И, слава Богу, я это сразу сообразил. Реакция людей, если бы они узнали, что я прячусь в американском посольстве, была бы однозначна. Это фактически эмиграция в миниатюре. Значит, сам перебрался в безопасное место, а нас всех поставил под пули. Кроме того, я знал, что при всем уважении к американцам, у нас не любят, когда иностранцы принимают слишком активное участие в наших делах.

Все источники информации говорили о том, что ГКЧП к исходу второго дня принял решение идти на штурм Белого дома. В Москву начали перебрасывать новые военные силы.

Поэтому было решено спускаться в бункер.

Это современное бомбоубежище, не просто подвал, а очень грамотное с военной точки зрения сооружение — порядочная глубина, прочность. Охрана долго разбиралась со специальными, герметически закрывающимися, огромными дверями. Выходов из бункера несколько. Один прямо в метро, в тоннель. Правда, по высокой железной лестнице, там метров пятьдесят. Её на всякий случай заминировали. Второй — маленькая незаметная дверь около бюро пропусков, через которую сразу попадаешь на улицу. Есть и другие выходы через подземные коллекторы.

Внутри несколько комнат, двухэтажные нары для сна. Нам принесли стулья. Здесь мы и провели несколько томительных ночных часов. Интересно, что нас не покинули женщины — секретарши, машинистки, буфетчицы: почему-то никто не ушёл, хотя уже был к тому времени приказ покинуть Белый дом.

Самый тяжёлый момент наступил примерно в три утра. Снова началась стрельба. Было ясно, что попытка выйти сейчас незаметно из бункера едва ли возможна, а там, наверху, быть может, уже гибнут люди…

Больше не было сил сидеть. И я решил подняться наверх.