Записки prostitutki Ket
Шрифт:
Я была готова.
И он пришел.
Высокий, прямой (они там линейку глотают?), худющий, строгий. Лет так пятидесяти с лишком.
Я не смогла поймать его волну. Вот не смогла. И как-то сразу почему-то. Я не пробилась.
Он рассчитался суммой, отдельно заготовленной в кармане, и прошел в комнату.
Он увидел ноутбук и спросил:
– А это зачем?
– Сижу в Интернете, – сухо сказала я.
– Дурь это все. Тратишь время впустую, – резюмировал он.
Я не нашла, что ответить.
Четко, все четко. Рубашку снял, сложил, уложил. Брюки снял, сложил, уложил. Трусы снял, сложил… ну понятно, да?
Клянусь, от ванной до постели он шел, почти чеканя шаг.
– Ложись, – скомандовал он мне.
Я даже слегка испугалась. Но строевую не сдавала, и то ладно.
Сантименты были ему явно ни к чему.
Люди как-то улыбаются. Хоть иногда.
Губы этого не сдвинулись ни на миллиметр. Ни разу за весь час. Вообще ни разу.
Он был строг, сух, тверд и собран. Во всем. Вообще во всем.
Все мои попытки хоть как-то пошутить натыкались на его упрямо сжатые губы и сухой недоуменный взгляд.
Очевидно, чувство юмора они сдают, когда приходят в армию.
Им его не возвращают до конца. А когда служба кончается, оно вроде как и ни к чему уже.
Но, честно говоря, он был довольно прост. Я отработала как надо.
Он встал и начал собираться.
И вот тут надобно сделать небольшое лирическое.
Дело в том, что четыре дня назад моя соседка Бабдаша, оседлав метлу, умотала осчастливливать своим отнюдь не тихим присутствием каких-то полузабытых родственников и, почти не спрашивая, подкинула мне своего кота.
Бабка называет его Мурчиком, а я, из уважения к мощи и желтым глазам, просто и уважительно – Котом.
Кот не доставляет мне особых проблем. Большую часть времени он где-то бродит, потом приходит, дрыхнет на подоконнике, свесив хвост над батареей, и изредка выходит пожрать.
Так вот, в тот самый момент, когда Солдат уже натягивал рубашку, в комнату вошел Кот – мохнатая худющая детина.
– Твой? – спросил меня Солдат и кивнул на Кота.
– Мой, – ответила я.
Мне не хотелось вдаваться в подробности.
– Сидеть! – скомандовал он коту.
«Обалдеть, чего это он?!» – явно ответил Кот и удивленно посмотрел на меня.
«Извини, он скоро уйдет», – пожав плечами, одними глазами ответила я коту.
Кот вздохнул.
Все только начиналось.
– Хороший зверь, – сказал Солдат. – А он что, он команд не понимает?
– Милый, это кот, а не собака, – тактично намекнула я.
– Все равно, – сухо отчеканил он. – Животное должно быть приручено.
…«и уметь ходить строевым…» – про себя закончила я.
– А чего он такой худой? – вдруг нахмурился он. – Не кормишь?
– Кормлю, – флегматично
– Он не кастрированный? – удивился Солдат.
– Да как-то руки не доходят, знаешь ли… Все работа, работа, – съязвила я.
Он начал мне надоедать, да и не буду ж я рассказывать, что обчекрыжить котика я предлагаю Бабдаше уже давно, а Бабдаша машет на меня руками и говорит, что не нужно лезть в природу.
Солдат на секунду задумался, завис и начал вдруг снимать рубашку.
– Мне нужна горячая вода, тряпка и нитки. Нож надо прокипятить. Кастрюльку дашь? – деловито спросил он.
– Не поняла, зачем?! – страшно затупила я.
А кто б не затупил?
– Кастрировать буду, – все так же деловито, как будто ничего такого, сказал он. – Ты подержишь, а я все сделаю.
Я не могу сказать, что у меня глаза на лоб полезли – нет, это будет совсем не то сравнение.
Скажем так: лба у меня не осталось вообще, одни глаза.
– То есть как кастрировать?! – сглотнула я. – Как это кастрировать?! Кота? Здесь? – я не верила ушам.
– Не бойся ты, это не сложно. Я видел, как это делается, – сказал он, как будто так и надо.
– Не надо никого кастрировать! – заверещала я. – Не трогай моего кота!
Меня порвало. Кот забился под кровать.
Да, у меня была истерика. Я почему-то испугалась.
Дальше был цирк. Он одевался на ходу, я, перепуганная, все же наступала…
Он ушел, а я достала виски.
Кот не выходил до вечера.
Лизун-изобретатель
Лизуны – народ особый и, к слову, очень многочисленный. У них у всех есть общая черта. Лизуны – мужчины вдохновленные. Ну как же тут не быть по жизни вдохновленным, если ты – гурман. Ну, то есть всегда перед глазами эклерчики и сахарные кольца. Мммм, нямка, да.
Они, любители десертов, частенько поначалу чуть смущены, но в глазах у них ясно читается, что им не терпится добраться…
Лизуны безобидны. Всего-то надо им, чтоб открывался перед глазами хороший вид, и тогда уж они забывают обо всем на свете.
Да им и женщину-то целиком не нужно, по большому счету.
Невысокий лысоватый мужичок, лет сорока пяти, улыбчивый, смущенный, рассчитался, осмотрелся и прошел. «Гурман», – почему-то вдруг интуитивно определила я.
– Кофе? – спросила приветливо.
– Ага, – отозвался он, неловко садясь в мое кресло, – неплохо у тебя.
Через пять минут мы мило болтали, и понемногу его скованность ушла.
– Ой, – как-то суетливо вдруг начал он спустя еще пять минут, – я сказать хочу… это… я люблю, когда, ну чтоб орально… вот. У тебя ж есть презервативы для этого дела? С женой-то я так мог, а тут… сама понимаешь…