Записки психиатра
Шрифт:
Она вышла на улицу и записала номер дома.
«Что же это такое? Может быть, холостая вечеринка? Но как он может мне лгать?»
Вечер показался Ольге еще темнее. Сырость липла к лицу, как будто туманом застилало глаза.
Дома Ольга быстро разделась и легла в постель. Мысли путались, и она никак не могла понять, что случилось.
«Семен Казимирович Мигульский», — произнесла она вслух, и внезапно стало ясным загадочное СКМ.
Она последовательно вспоминала разговор мужа по телефону и все, что произошло дальше.
В
Муж вернулся трезвым, чем окончательно сбил жену с толку. Она притворилась спящей и украдкой наблюдала, как он раздевался, лег и долго ворочался в постели. Он был явно озабочен. Наконец, послышалось его глубокое дыхание. Ольга смотрела на мужа широко открытыми глазами. При слабом свете ночной лампочки его лицо выглядело бледным, страдальческим. Ольга старалась в чертах любимого лица разглядеть правду. Но даже во сне оно было непроницаемо, как маска. Тонкий, красивый изгиб рта, острый прямой нос, густые черные брови, высокий лоб и резкая проседь у висков — все это было ей так знакомо!
Спустя несколько дней раздался телефонный звонок. Ольга взяла трубку.
— Льва Адамовича нет дома, — ответила она.
— Передайте ему, что сегодня в одиннадцать вечера ему надо заехать по важному делу, он знает куда… в министерство. Скажите, звонил Мигульский.
— Хорошо, — ответила она и, ослабев, опустилась в кожаное кресло.
«Еще раз проверю», — решила она и написала мужу записку:
«Звонил какой-то Мигульский, просил тебя сегодня в 11 часов вечера заехать в министерство по важному делу. Я буду у Ельцовых. Твоя О.».
Телефона там нет, и он не сможет проверить. Ольга долго бродила по улице. Вечер выдался еще темнее, чем в тот раз, только не было дождя. К одиннадцати часам она была у дома, где жил Мигульский. Скоро показалась стройная фигура мужа. Он вошел в парадное, а Ольга следом за ним. Как и в первый раз, послышалось пять звонков. Дверь захлопнулась. «Вот оно, министерство!»
Был момент, когда Ольга хотела позвонить, ворваться в это таинственное убежище и сразу покончить с мучительным сомнением. Удержало благоразумие. Она решила до конца действовать осторожно.
Происходило что-то странное, но с кем? А вдруг она только набросит тень на любимого человека?
У Льва Адамовича и Ольги был общий друг и сослуживец — Гвоздев. Не было человека милее Гвоздева. Простое, открытое лицо. Веселый и добродушный, он всегда готов был помочь друзьям и товарищам. По крайней мере Ольга была о нем такого мнения. С ним-то и решила она поговорить и узнать, нет ли любовной истории у мужа?
На следующий день в обеденный перерыв Ольга встретилась с Гвоздевым и ему все рассказала.
— Дорогая
— Вы правду говорите?
— Он чист, как агнец… Я по секрету вам сообщу:… готовится один проект… и авторы — мы…
Ответ Гвоздева успокоил Ольгу, и она сразу заметила яркий солнечный день и голубое небо.
Они шли по гранитной набережной широкой реки. Живой блеск воды успокоил ее. Однако она спросила:
— Почему я никогда не видела работы мужа над проектом? Зачем такая конспирация?
— Тс… с… значит, так надо… Серьезные изобретения до поры следует тщательно скрывать…
— Ну, тогда я спокойна!
— Вы никому об этом не говорили? — равнодушным тоном спросил Гвоздев.
— Нет.
— Пока этого делать не стоит, а за Льва я ручаюсь.
Ольга признательно пожала ему руку и почти совсем успокоилась.
Прошло две недели. Поводов к беспокойству не было, но в начале сентября у Ольги начался озноб и повысилась температура. Это заставило ее пойти в поликлинику.
Осмотрев Ольгу, врач рекомендовал исследовать кровь. В мазке крови, взятой из пальца, были найдены малярийные плазмодии.
Передавая рецепт на акрихин, врач высказал предположение, что, возможно, пациентка заболела малярией во время отдыха на Кубани, где эта болезнь еще появляется в отдельных местах. Объяснив Ольге, как принимать акрихин, он отпустил ее домой.
— Я не доверю тебя ни одному амбулаторному врачу, — заявил муж. — Ты будешь лечиться только у нашего друга Ивана Карловича Крофельда.
Вечером Лев Адамович привез жену к доктору.
Крофельд любезно улыбался, его водянистые голубые глаза выражали сочувствие. Он приставил трубку к груди пациентки, выслушал ее, а затем прощупал увеличенную селезенку.
Его руки показались Ольге холодными, липкими, как и его водянистый взгляд.
— У вас тяжелая форма малярии. Надо серьезно лечиться. Ассистентом я назначаю вашего мужа. Доверьтесь нам, и с малярией мы быстро покончим.
Крофельд вручил рецепты Льву Адамовичу и, добродушно улыбаясь, распрощался.
Вечером у Ольги повторился сильный приступ малярии. В последующие дни Лев Адамович никуда не ходил. Он много раз в течение дня давал жене желтые таблетки акрихина и какую-то микстуру.
Прошло несколько недель. Приступы малярии прекратились. Ольга решила не принимать больше лекарств. Но Лев Адамович продолжал давать ей большие дозы акрихина.
— Надо заглушить малярию, — настаивал он, заботливый и внимательный больше обычного. — Ты еще очень больна!
У Ольги кружилась голова, ее поташнивало, дрожали ноги, плохо спала по ночам, чувствовала странное напряжение во всем теле. Принимала акрихин, но лучше ей не становилось.