Записки разведчика
Шрифт:
После этого случая меня вызвал командир полка. Он, погладил щеточку черных усов и сказал:
– Хвалю за наблюдательность. Знаешь, кого взял?
– Никак нет!
– Вы напоролись на немецкую разведку, и ты взял доброго «языка». – Он немного помолчал и добавил: – Быть тебе разведчиком.
И вот я стою в штабе дивизии. Полковник Василевский командир дивизии, только что вернулся из корпуса. Накинув на плечи шинель, он прохаживался по комнате и курил. Начальник штаба и другие офицеры склонились. над картой, адъютант командира
Полковник взял стул от стола и подсел к нам. Это был плотный человек с седыми висками, добрыми запавшими глазами, к которым, густо сбегались морщинки. Василевский внимательно выслушал план предстоящего поиска, сделал несколько уточнений и, зная цену времени разведчика, суховато спросил:
– Значит, готовы действовать?
– Так точно! – за всех ответил сержант. Теперь, кажется, можно было бы и идти… Полковник поднялся. Вскочили и мы. Василевский стал поочередно, молча, пожимать всем руки. Когда остановился около меня, отрывисто спросил:
– Раньше в поиск ходили?
Я опять растерялся, замялся и, краснея, протянул:
– Нет.
Но тут же испугался, что меня могут отставить от поиска, а то и выгнать из разведки, и потому твердо, четко добавил:
– Но приказ готов выполнить.
Полковник Василевский усмехнулся, но больше ничего не сказал.
Наша поисковая группа выдвинулась на исходный рубеж-в боевое охранение полка. На переднем крае то слева, то справа погромыхивало. Противник по-прежнему «вешал» ракеты над нейтральной полосой, прошивал ночную темноту трассирующими пулеметными очередями.
Сержант Юсупов еще раз, но уже на местности, словно разбивая ее на маленькие участки, уточнил задачи разведчиков, проверил, как они знают и, главное, понимают свой маневр. Ответы удовлетворили старшего, и он, проверив снаряжение разведчиков, махнул рукой:
– Тронулись.
Перевалив бруствер полукольцевой траншеи, мы цепочкой двинулись к немецкой стороне.
Теперь для нас началась новая, скрытая жизнь. Нам нельзя было идти ни в рост, ни согнувшись, можно было только ползти. Ползти тихо, легко, не издавая ни малейшего шума.
Внезапно справа, совсем близко, раздался резкий металлический щелчок, а потом простучал пулемет. Тоненько подвывая, пули прошли в стороне.
«Это смена пулеметчиков, – подумал я. – Проверили замок оружия. Точно соблюдают время смены».
Сержант вытянул руку вперед и вправо, шепотом сказал:
– Туда.
Перекатываясь, разведчики сползли в неглубокую лощину, пересекающую нейтральную полосу наискосок. Долго лежали, присматриваясь и прислушиваясь, восстанавливая сбитое дыхание.
Вокруг – развороченная земля. Впереди – вырванные колья с остатками колючей проволоки. Это следы вчерашнего боя. Левая и правая группы прикрытия расползаются по сторонам и немедленно занимают выгодную оборону в воронках. Группа захвата
Я ползу впереди сержанта. Через меня он подает команды условными знаками. Не успел я перевалить минную воронку и подтянуть ногу, как услыхал резкий стук в подошву сапога. Это сигнал «Стой!»
Прижимаясь к земле и тихо раздвигая руками стерню, я осторожно чуть подтянул тело вперед и замер. Замерла и вся цепочка. Ко мне подполз сержант. Дышал он спокойно и размеренно – вот что значит тренировка, привычка. Пока он осматривался, я старался наладить дыхание.
– Блиндаж! – тихо произнес Юсупов, показывая на холмик земли.
И тут полоснула частая очередь, а в воздухе повисла ракета. От нее по земле ползли резкие тени. Ракета стремительно приближалась, ослепляя и вызывая желание поглубже втиснуться в землю. Она сделала полукруг над нами, а потом, шипя, коснулась земли прямо у ног Шолохова, вспыхнула последний раз и погасла. Навалился мрак.
Юсупов, как и я, рукавом маскхалата вытер пот со лба, улыбнулся и шепнул мне на ухо:
– Все в порядке. Не заметили. А потом подтолкнул:
– Вперед!
Наконец все четверо, вся группа захвата, у цели. Принимаем боевой порядок. Шолохов и я – на флангах, Юсупов и Федотов – в центре.
Затаив дыхание, лежим у бруствера вражеской траншеи, прямо под носом у немцев.
Впереди нас, за изгибом траншеи, виднеется холмий| блиндажа. Он аккуратно обложен дерном. От него в разные стороны тянутся два узких, глубоких хода сообщения.
Правее холмика, недалеко от входа в блиндаж, стоит пулемет с вытянутым прямо на нас хоботом. Это он минуту назад стлал над нами очереди трассирующих пуль. А сейчас он молчит, видимо, его хозяин ушел в блиндаж:
Подползаем чуть ближе. Сквозь узкую щель двери в траншею сочится полоска света, доносятся голоса и даже смех.
Похоже, нас и в самом деле не заметили.
Сержант пристально посмотрел на нас и тихо подал команду:
– Шолохов! На блиндаже закрыть дымоход и взять под наблюдение ход сообщения. Пипчук, наблюдать за траншеей, идущей от блиндажа. Федотов – за мной! Мы выскочили из-за бруствера и бросились вперед. Юсупов рванул дверь и вместе с Федотовым ворвался в блиндаж. Я залег над траншеей и не видел, что произошло в блиндаже. Но, как потом выяснилось, ребятам пришлось трудновато.
… Свет фонаря «летучая мышь» на мгновение ослепил разведчиков, Юсупов отскочил влево. Немцев оказалось четверо, а разведчиков – только двое. И это неравенство на какую-то долю секунды ввергло сержанта в оцепенение. «Их четверо, а нас двое. А стрелять нельзя – провал операции».
Под пристальным взглядом холодных, решительных глаз Юсупова, под черным отверстием пистолетного дула, немцы, ошеломленные внезапностью, начали поднимать вверх руки. Тут бы их и взять, но что делать с четырьмя? Нужен один «язык».