Записки рецидивиста
Шрифт:
— Стой, Пономарев! Руки вверх!
Не оборачиваясь, я кинулся рвать когти вверх по ступеням. Чуть тормознув на площадке, я выглянул из-за бетонной тумбы: менты бежали следом за мной. Я снова припустил галопом, за спиной раздался выстрел. Понял, если и дальше буду бежать по ступеням, менты меня пристрелят. Как на грех, свою «собачью ногу» я дома оставил, «отмахнуться» нечем. Свернул влево на тропинку, выскочил к высокому забору, погнал вдоль него. Потом дорожка пошла вниз. Я знал: она ведет к площади Красина, только с другой стороны. Туда нельзя. Увидел ворота, а в них дверь. Заскочил в нее. Во дворе пенсионеры резались в лото, до меня доносились
— Девушка!
От неожиданности девушка вздрогнула, обернулась и смотрела на меня широко распяленными глазами.
— Девушка! За мной милиция гонится. Можно у вас на время укрыться? — спросил я.
Девушка подбежала в коридоре к длинному ларю под пшеницу, сказала:
— Помогите отодвинуть.
Я отодвинул ларь, под ним была крышка люка в подпол.
Девушка откинула крышку.
— Спускайтесь по лестнице вниз.
А сама закрыла за мной крышку и ушла в комнату. Послышался стук в дверь.
— Кто там? — спросила девушка.
— Милиция! Откройте!
«Все, — думаю, — хана. Сейчас накроют, как крота в норе». Открыв дверь, девушка спросила:
— Что вам надо?
— К вам не забегал парень? — спросил мент и указал мои приметы.
Сидя в подполе, я все хорошо слышал.
— Я все время дома была и вообще никого не видела, — ответила девушка.
— Извините. Служба, — сказал мент, и шаги удалились.
«Неужели пронесло?» — подумал я, сидя в темноте среди каких-то банок и бочек. Мой нос уловил приятный запах. Я стал шарить рукой по банкам, у одной крышка была открыта. Я обмакнул пальцы в банку, попробовал на язык. Оказалось малиновое варенье. Недолго думая, я присосался к трехлитровой банке, облился в темноте, но полбанки варенья выдул. Меня от погони мучила жажда, а варенье было не очень густое, как компот, и вкусное очень.
Через некоторое время девушка открыла крышку люка, сказала:
— Выходите. Они ушли.
Я вылез из подвала. Девушка посмотрела на меня и рассмеялась чистым звонким смехом.
— Ты что? — спросил я.
— Вы только посмотрите на себя, на кого вы похожи.
Я посмотрел в зеркало и тоже не выдержал, рассмеялся. Лицо, подбородок, китель были вымазаны вареньем. Девушка набрала большую кружку воды, стала поливать мне на руки. Я умылся, обтер китель, сказал:
— Спасибо, девушка, тебе за мое спасение. Только что милиция в меня стреляла, и я чудом не попал в ад, а попал в рай и встретил фею-спасительницу. Меня Димой зовут.
— Лида.
— Ты поступила, Лида, как настоящая комсомолка, как Зоя Космодемьянская. Кстати, Лида, это какая улица?
— Четвертая Баиловская.
— Тогда, Лида, выполни еще одну просьбу: сходи на Шестую Баиловскую к бабе Моте. Там товарищ меня ждет, Виктором зовут. Скажи, что я здесь, и приведи его.
— Хорошо, — ответила девушка.
Лида вывела меня в палисадник за домом. Там стояла кровать, я сел и стал ждать. Лида вернулась с Витей. Я рассказал ему все, что случилось со мной.
— «Боланы» сели на хвост натурально, обложили со всех сторон. Надо рвать когти за красные флажки.
— Тебе, Дима, просто никуда из дома не надо
— Ладно, Витек, это потом, а сейчас сходи в магазин, возьми водки, закуски. Надо отметить наше знакомство с такой прекрасной девушкой. Лида спасла мне жизнь. А не то бы валяться мне сейчас где-нибудь в морге да ждать, когда брюхо вспорют, чтобы посмотреть цвет моих потрохов, — пошутил я. — Со мной в зоне Навои зек один сидел, кликуха Нафталин. Так с ним случай был, его менты тоже стреляли. Изрешетили так, что думали, готовый: и не дышит, и сердце не бьется. Отвезли в городской морг, бросили на полку. Ночью Нафталин очухался, слез с полки, пошел в дежурку и говорит медбрату: «Браток, дай закурить». Санитар от неожиданности брык с копыт и отключился. А Нафталин пошарил в столе, нашел водки две бутылки, сигареты. Сел за стол и бухать стал. А когда санитар очухался, стали на пару бухать, у санитара еще спиртишко оказался. Утром смена пришла, смотрят: санитар с покойником в обнимку на полу лежат…
Витя ушел в магазин, а мы с Лидой сидели в палисаднике, она рассказывала мне о своей жизни:
— Фамилия наша Красильниковы, в Баку живем давно. Я и три мои младшие сестренки родились здесь. Сейчас они у бабушки. Недавно к нам горе большое пришло: мама наша умерла. Живем с папой, он один работает. Скоро я тоже пойду работать, хочу устроиться на обувную фабрику в городе.
Пока беседовали, к нам подошел седой мужчина.
— А вот и папа мой, — сказала Лида.
Я встал, поздоровался, представился:
— Дима.
— Виктор Павлович. А вы, Дима, откуда будете?
— Из района, хочу устроиться на работу в рыбный флот, а живу сейчас здесь рядом, тоже на Баилова.
Пришел Витя, а я обратился к Виктору Павловичу:
— Вы нас извините, у нас сегодня вечер свободный, и, если вы разрешите, мы посидим у вас немного.
— Сидите, сидите, ребята. Я ничуть не возражаю.
Лида принесла столик, маленькие скамеечки, стаканы. Здесь же в беседке и расположились вчетвером. Виктор Павлович тоже подвалился к нам. Когда выпили, он стал рассказывать:
— Мы тут во дворе в лото с мужиками играли, когда милиция заскочила. Видимо, ищут кого-то. Здесь такое часто случается! На Баилова часто убивают, грабят людей, вот милиция и шныряет по дворам.
Потом Лида пошла проводить нас немного.
— Только не долго, Лида, — сказал Виктор Павлович.
Посреди аллеи мы остановились, я сказал Вите:
— Ты иди, я сейчас. Догоню тебя.
Остались вдвоем. Лида была тоненькая как тростинка, белые длинные волосы свисали на плечи, талию можно было обхватить двумя ладонями, что я и сделал. Она прижалась ко мне, глаза ее светились в полумраке аллеи. Я сильнее привлек Лиду к себе и поцеловал в пухлые губки. Она ответила крепким поцелуем. Когда мы оторвались, чтобы перевести дыхание, я спросил:
— Лида, у тебя есть парень?
— Нет. Ты первый у меня.
Я снова привлек Лиду к себе, сказал:
— А что, соломинка, приходи завтра ко мне домой. Хозяева с утра уходят на работу, и мне будет скучно одному. Сейчас мне особо и сунуться никуда нельзя. Везде капканы. Приходи.
— Хорошо, — ответила Лида. — Часиков в десять я приду.
— Пойдем, теперь я провожу тебя до дома, — сказал я.
— Да тут я сама дойду.
— Я мужчина все же, и мне спокойнее будет на душе, когда ты дома будешь. Район у вас вон какой неспокойный: бандитов развелось что собак нерезаных.