Записки русского генерала
Шрифт:
В сем году производилась работа на новой дороге от Тифлиса в Кахетию чрез хребет гор, называемый Гомбор, и я осматривал оную. Но заметить возможно было, что без шоссе [169] дорога сия хорошею не будет, сколько ни хорошо дано оной направление. Множество источников, растворяя глубокую грязь, местами делают ее весьма неудобною. Новая сия дорога сокращает вполовину расстояние до города Телавы, проходя возвышениями, для устроения постов чрезвычайно здоровыми.
169
Шоссе –
Войско Черноморское по высочайшему соизволению поступило в сем году под начальство командира Кавказского корпуса. Задолго прежде искал я средств избавиться сего войска, ибо известны были мне допущенные в нем беспорядки, расстроенное хозяйство, бестолковое распоряжение Войсковой канцелярии, которою самовластно управляли адъютанты генералов дюка де Ришелье и потом графа Ланжерона.
Французским администраторам нелегко было познакомиться с нуждами и особенно свойствами запорожцев. Сверх того знал я, что самое отправление службы производится казаками нерадиво, и закубанцы, желая частые и весьма удачные на земли их набеги, содержат их в большом страхе.
Прежде для охранения их расположен был полк пехоты и полурота артиллерии, и хотя до поступления еще казаков в мою команду представлял я о необходимости продолжить пребывание там полка, но оный оттуда удален, и я должен был уделять в помощь войска с Кавказской линии, тогда как для собственной защиты оной их недостаточно.
Для наблюдения за лучшим управлением войска и в особенности для распоряжения кордонною стражею, введения строгой и казакам незнакомой дисциплины и большей в сохранении границы бдительности отправил я Войска Донского генерал-майора Власова 3-го, дав ему степень приличной власти.
Я получил уведомление, что войско Черноморское умножается до 25 000 душ, переселяемых из Малороссии по добровольному их вызову, и что переселение, начавшись в 1821 году, продолжится три года. Распоряжение сие сделано по представлению генерал-майора Киселева, которому поручено было обозрение войска, и оное необходимо по уменьшению народонаселения от вредного климата.
Довольно задолго до окончания года повсюду было совершенно покойно, и я вознамерился ехать в Петербург. Из России имел я известие, что государь по окончании конгресса в Троппау возвратится к новому году в С.-Петербург. Выехав из Тифлиса в конце декабря месяца, до самого Орла не имел я никаких из Петербурга известий. Посланный ко мне фельдъегерь ехал другою из России дорогою и заболел в пути.
С ним, как после узнал я, посланы были бумаги, что возникшая в Неаполе революция понудила союзных государей продолжить конгресс, и дабы находиться ближе к месту происшествий, перенесен оный в город Лайбах, в австрийских владениях, куда уже отправился император, и потому нет ничего точного насчет его возвращения.
В Орле подтвердились все сии известия, и я не знал, на что решиться. Мог я, пробыв в Петербурге несколько времени, не дождаться государя, ибо не приличествовало мне долгое время быть в отсутствии от своего места; возвратиться же из Орла было не более прилично, ибо никто не поверил бы, что неизвестны мне были происшествия, и подумать могли,
В бытность мою в Петербурге короткое время получены известия о возмущении греков против турок, и все давало вид, что неуспешные дела посланника нашего в Константинополе доведут нас до разрыва с Портою; о возвращении государя подтверждались слухи и приуготовлены были на границе экипажи. На сделанный мною вопрос партикулярным письмом, могу ли я дождаться государя, начальник Главного штаба его величества ответствовал мне по его приказанию, чтобы я оставался в Петербурге.
Вскоре за сим возгорелась революция в Пьемонте, и казалось, что Франция принимает в оной участие. Заговор скрывался между войсками, и часть оных, возмутившись, заняла крепость Александрию. Король, угрожаемый опасностию, оставил государство.
Австрийские войска из соседственных Пиемонту областей выступили немедленно, дабы воспрепятствовать распространению духа мятежа, а государь император, вспомоществуя австрийцам, назначил особенную армию изо ста тысяч человек, которой и дано повеление приуготовиться к следованию в Италию. В Австрии делались распоряжения для путевого продовольствия сих войск.
Я получил высочайший рескрипт и приказание приехать в Лайбах. Начальник Главного штаба сообщил мне, чтобы я поспешил приехать. Были слухи, что я назначен главнокомандующим идущей в Италию армии, и прежде отъезда моего из Петербурга получены некоторые иностранные газеты, в коих о том упоминаемо было.
В конце апреля месяца приехал я в Лайбах. Революция в Неаполе совершенно прекратилась, самый город занят уже был австрийцами. Успехи австрийских войск в Пиемонте и сдача на капитуляцию Александрийской крепости положили конец возмущению.
Не было ни малейшего сомнения, что Франция не приемлет никакого в том участия, и определено возвратить российскую армию. Государь 1-го мая отправился в Петербург, мне приказано прибыть туда же. Я получил позволение провести некоторое время в Вене и Варшаве.
Таким образом, сверх всякого ожидания моего, был я главнокомандующим армии, которой я не видал и доселе не знаю, почему назначение мое должно было сопровождаемо быть тайною. Не было на сей счет указа, хотя во время пребывания в Лайбахе государь и император австрийский не один раз о том мне говорили. Это не отдалило неудовольствия от тех, которые почитали себя вправе быть предпочтенными мне, и я умножил число завиствующих моему счастию.
Немного оправдался я в глазах их, оставшись тем же, как и прежде, корпусным командиром. Конечно, не было доселе примера, чтобы начальник, предназначенный к командованию армиею, был столько, как я, доволен, что война не имела места. Довольно сказать в доказательство сего, что я очень хорошо понимал невыгоды явиться в Италии вскоре после Суворова и Бонапарте, которым века удивляться будут.
Русскому нельзя не знать, какие препятствия поставляемы были Суворову австрийским правительством, а из наших и лучших даже генералов не думаю, чтобы возмечтал кто-нибудь ему уподобиться.
Проживши в Петербурге до 30 числа августа, имел я вид претендента на какую-нибудь награду, и государь, всегда ко мне милостивый, между прочими награжденными в сей день пожаловал мне и аренду, от принятия которой я отказался. Дивно великодушен был государь, и награждая меня, и выслушивая отзыв мой, что я награды не приемлю.