Записки ружейного охотника Оренбургской губернии(с илл)

Аксаков Сергей Тимофеевич

Кроме описанных мною трех пород, в Оренбургской губернии изредка попадаются черные зайцы обыкновенного склада и величины; мне никогда не удалось их видеть.

МЕЛКИЕ ПТИЧКИ

Я хочу сказать несколько слов о тех мелких птичках, которые употребляются в пищу и которые очень недурны вкусом, особенно если жирны. Их никто не называет дичью, и настоящие охотники редко их стреляют, разве так, чтоб разрядить ружье или за совершенным отсутствием всякой настоящей дичи. Охотники же промышленники по большей части ловят их для продажи. Я не стану описывать этих птиц, а только назову некоторых: это скворцы, жаворонки, свиристели, овсянки, снегири и многие другие. В Москве, в Охотном ряду, можно почти всегда найти их нанизанных носами на снурки и висящих красивыми пучками. Повара употребляют их в соусы и паштеты, и гастрономы благосклонно отзываются о таких блюдах с мелкими птичками. Некоторые охотники стреляют кукушек и едят; я отведывал их и нахожу, что они довольно вкусны. Но несравненно лучше всех подорожники. Эти птички, сходные величиною и фигурою с жаворонками, известными всем и каждому, появляются в Оренбургской губернии зимою стаями и пропадают весною вместе со снегом. Пером они довольно красивы: все пестрые

или пегие, с весьма разнообразными оттенками, которые состоят из цветов: голубовато-сизого, серого, темного и немного рыжеватого, перемешанных неправильно на ярко-белом основании; иные подорожники бывают почти чисто белые; в марте, к весне, они начинают сереть и, вероятно, летом делаются совсем серыми, но где проводят лето и где выводят детей — не знаю. Имя свое получили от того, что всегда колотятся по дорогам станичками, иногда довольно большими, особенно около гумен; они очень охотно клюют всякие зерна, и я всегда находил их зобы наполненные предпочтительно овсом. Подорожники, когда их вспугает проезжий, всегда перелетают на небольшое расстояние вперед и опять садятся на дорогу, что повторяется много раз; наконец, наскучив беспрестанным перелетываньем, подорожники облетают вкруг проезжего или прохожего, возвращаются назад и садятся на ту же дорогу. Я слыхал, что они поют, и пробовал держать их в клетках, но опыты были неудачны: подорожники ели очень хорошо корм, но через несколько времени начинали хрометь, валяться на спине и умирали. Я не могу решить: теплота или теснота были тому причиною. Один раз наловили деревенские мальчики множество подорожников лучками с сеткой; это случилось в январе; я насажал их с сотню в холодную комнату, и они жили благополучно до исхода марта, были очень жирны и вкусны: их всех употребили для стола, и потому не знаю, как стали бы они жить в теплом воздухе.

ПРИМЕЧАНИЯ

Пятый том Собрания сочинений включает в себя охотничьи произведения С. Т. Аксакова. Помимо «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии» и «Рассказов и воспоминаний охотника о разных охотах»» в этот том вошли и некоторые статьи об охоте.

В отсылках автора на страницы его предшествующих произведений, кроме случаев специально оговоренных, приводятся соответствующие страницы настоящего издания.

Имена, обозначенные в тексте инициалами, в бесспорных случаях расшифрованы.

ЗАПИСКИ РУЖЕЙНОГО ОХОТНИКА ОРЕНБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ

Успех рыболовных записок побудил Аксакова написать новый цикл, на этот раз охотничий.

О значении охотничьего ружья в своей жизни Аксаков свидетельствует в «Детских годах Багрова-внука». Там рассказывается о том, с каким волнением и радостью одерживал свои первые охотничьи победы Сережа Багров. «Я и в ребячестве был уже в душе охотник», — говорит Багров-Аксаков. В последующие двадцать — тридцать лет не было занятия, которому бы Аксаков предавался с большим самозабвением, чем охота. 21 июня 1848 года он писал Гоголю: «Два года тому назад провел я зиму в деревне и, между прочим, написал книжку под названием «Записки об уженье», которую к вам и посылаю. Она невелика, вы прочтете ее на досуге. Я писал ее с большим наслаждением. Воспоминание прошедшего освежало и оживляло меня. Если бог исполнит мое желание и я проведу эту зиму в деревне, то начну писать другую книжку: «Об охоте с ружьем». С двенадцатилетнего возраста до тридцатилетнего я был предан этой охоте страстно, безумно. Я уже написал «Прилет птицы весною» и думаю, что даже не охотник может прочесть с удовольствием этот отрывок».

Работа над «Записками ружейного охотника» была начата в 1849 г. В декабре того же года Аксаков писал своему сыну Ивану: «С удовольствием воображаю, как я стану читать тебе мои записки. Хотя я не всем доволен, но убежден, что в них много достоинства: для охотника с душою, натуралиста и литератора. Я постоянно удерживаю себя, чтоб не увлекаться в описании природы и посторонних для охоты предметов, но Константин и Вера сильно уговаривают, чтоб я дал себе волю: твой голос решит это дело. Боюсь как огня стариковской болтливости, которая как раз подумает, что все ей известное никому не известно и интересно для всех» (ИРЛИ, ф. 3, д. № 13, л. 55; ср. «Русскую мысль», 1915, кн. VIII, стр. 123, где это письмо напечатано с существенной ошибкой).

В высшей степени требовательно, придирчиво относился Аксаков к каждой новой главе своей книги, и ничьи отзывы не могли поколебать этой его позиции. «Я написал «Гуся» и «Лебедя», — сообщает он сыну Ивану, — Гоголь и то и другое очень хвалит, но я недоволен; впрочем, я надеюсь исправить» («Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 723). «Я не могу найти приличного тона, не могу с точностью назначить себе границы; все, что я написал до сих пор, мне не нравится», — отмечает он в другом письме к сыну (там же, стр. 728). Из рукописей «Записок ружейного охотника» сохранился лишь неполный текст, весьма близкий к тексту печатному (Л. Б., ф. Аксакова, IV/2), не позволяющий уяснить весь процесс работы писателя над этим произведением. Но в том же архивохранилище имеются еще две небольшие записные книжки Аксакова. Одна из них называется «Описание разной дичи в наших местах» (Л. Б., ГАИС III, V/2a) и содержит короткие характеристики ряда птиц (болотного кулика, кроншнепа, дупельшнепа и т. д.); другая озаглавлена «Заяц» (Л. Б., ГАИС III, V/4) и заключает в себе столь же короткие, черновые, предварительные «портретные» зарисовки зайца, белки, журавля. Обе записные книжки Аксакова — значительно более давнего происхождения, чем упомянутая выше рукопись «Записок ружейного охотника», но, сопоставляя эти беглые черновые записи с соответствующими разделами окончательного текста охотничьих записок Аксакова, можно получить наглядное представление о том, какую серьезную эволюцию претерпел первоначальный замысел писателя.

У нас есть основание судить не только о тщательности работы Аксакова над «Записками ружейного охотника», но и о направлении этой работы, В соответствии со своими эстетическими принципами Аксаков добивался, чтобы его охотничьи рассказы отличались максимальной простотой и непосредственностью. Никакого умиления перед величием и красотой природы! Никаких вычур, красивостей, экзотики, ложной патетики! Спокойная и неторопливая манера повествования, максимальная экономия изобразительных средств — именно в этом направлении неутомимо перерабатывал главы своей книги Аксаков. Когда Иван Аксаков написал отцу, что, по его мнению, глава «Лебедь» должна получиться «особенно хорошо», что она должна быть написана «как можно проще» и что между прочим его описания нравятся «потому, что в них простота выражений без лиризма доводит производимое впечатление до лиризма», С. Т. Аксаков отвечал сыну: «Совершенно ты прав, мой милый Иван, насчет описания лебедя; именно потому-то я и недоволен собою, хотя и Гоголь, и Вера, и Константин очень хвалят» («Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 723–724).

В конце 1851 года «Записки

ружейного охотника» были завершены. 12 января следующего года Аксаков писал Тургеневу: «Расставшись с моими «Записками», я грущу о прекращении дела, которое приятно занимало меня три года…» («Русское обозрение», 1894, № 8, стр. 463). Работа над этими «Записками» была для Аксакова особенно памятной тем, что они были некоторым образом связаны с именем Гоголя. По свидетельству Аксакова, Гоголь всячески «подстрекал» его к написанию охотничьих записок и с живейшим интересом знакомился в рукописи с отдельными их фрагментами. «Вчера читали Гоголю дупельшнепа и гаршнепа, — сообщал Аксаков сыну Ивану 17 января 1850 года, — и он чрезвычайно был доволен, даже выпросил себе все, чтобы перечесть у себя дома; конечно, если б я был теперь способен чем-нибудь поощряться, то внимание Гоголя должно было поощрить меня…» (ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, д. № 13, л. 69). Когда книга была уже закончена и близился момент ее выхода в свет, Аксаков писал А. О. Смирновой 10 марта 1852 года: «Я пришлю вам также мою книгу, которая скоро будет отпечатана. Гоголь с особенною любовью следил за ее сочинением, постоянно подстрекал меня и хотел вместе с нею выдать второй том «Мертвых душ», которого уже не существует; я означу вам места, после прочтения которых Гоголь читал мне по одной главе «Мертвых душ» («Русский архив», 1896, кн. 1, стр. 151). В другом письме, отправленном месяц с лишним спустя, Аксаков сообщил Смирновой те места из его «Записок», которые особенно ценил Гоголь: «Болота и бекас ему особенно нравились, хотя все предпочитают описание вод, степей. Ему также нравились следующие места в птицах: кулички, зуек и воробей; в описании гуся — страницы 168–169 и 170; [78] описание зоркости и проворства утки (гоголя), причем он сказал: «Вот какой проворный мой соименник». В журавле замечены им 250 и 251 страницы; всего более хвалил он голубей витютина и горлинку и смеялся, слушая описание тетеревиного тока (стр. 355). Из последней половины моих «Записок» он более ничего не слыхал и не читал; но первую, после моего чтения, брал к себе на дом. Вторую главу «Мертвых душ» прочел он мне, выслушав наперед гаршнепа, а третью — после куличка-поплавка, которого совершенно не слушал: едва я успел дочитать, как он вытащил из кармана тетрадь и с необыкновенной энергией начал читать» («Русский архив», 1896, кн. 1, стр. 155–156. Об отношении Гоголя к «Запискам ружейного охотника» см. еще «Литературное наследство», 1952, т. 58, стр. 707, 728, а также сб. «Гоголь в воспоминаниях современников». М. 1952, стр. 494–495).

Note78

Здесь и низке С. Т. Аксаков указывает страницы по первому изданию «Записок ружейного охотника» (М. 1852). В настоящем томе им соответствуют: в первом случае стр. 114–115, во втором — стр. 172–174, в третьем — стр. 248.

В мае 1851 года небольшой отрывок из охотничьих записок Аксакова был опубликован на страницах «Московских ведомостей» (№ 55, стр. 486–487) под названием «Пролет и прилет птиц», а в марте следующего, 1852 года они целиком вышли из печати с посвящением «братьям и друзьям» Николаю и Аркадию Тимофеевичам Аксаковым.

Новая книга Аксакова имела успех еще больший, нежели первая. 16 мая 1852 года Некрасов писал Тургеневу, что перечитывает книгу Аксакова и что он «в новом от нее восхищении» (Полн. собр. соч. и писем, т. 10, М. 1952, стр. 174). С редким единодушием приветствовала «Записки ружейного охотника» современная критика. «Это книга, которую охотник прочтет от первой страницы до последней с пользою и наслаждением, не охотник прочтет с увлечением, как роман» («Труды императорского вольного экономического общества», 1852, т. 2, Библиография, стр. 52), «Книга… интересная для всех» («Отечественные записки», 1852, № 5, Библиографическая хроника, стр. 26) — таковы были первые критические отзывы, многократно затем варьировавшиеся в различных органах печати.

Никогда еще до сих пор охотничья книга не имела такой широкой читательской аудитории. Ни одному охотнику еще не удавалось так возвысить этот род занятий, так опоэтизировать его и так неотразимо завладеть интересом читателей. Как писал об Аксакове несколько позднее один из критиков: «В описаниях жизни природы, птиц и зверьков он выказал тот талант, который сделал имя его известным как литератора уже, а не только как охотника» («Отечественные записки», 1855, № 7, стр. 32).

В этой связи следует отметить внутреннюю близость между Аксаковым-охотником и Аксаковым-литератором. В обеих сферах деятельности перед нами раскрывается образ человека, совершенно чуждого стремлению к романтической приподнятости, внешней патетике. Охота в представлении Аксакова тем и увлекательна, что она позволяет человеку проявить свою выносливость, энергию, ловкость, изобретательность. Охота — это торжество разума и воли человека над природой. Аксаков не признает легкой победы над спящим и не подозревающим опасности зверьком. Он готов часами выслеживать его, а порой, притаившись в кустах и пренебрегая добычей, пытливо наблюдать за его повадками, образом жизни. И в выборе объекта охоты и в манере повествования, то есть и как охотник и как литератор, Аксаков не приемлет экзотики. «Он не увлекает нашего внимания рассказами о слонах и тиграх, — писал впоследствии «Журнал охоты», — но так сильно направляет его на предметы, всем нам более или менее известные, что мы не можем оторваться от его увлекательного повествования иначе, как удивляясь — почему многие не могут сделать того же, что сделал он в тесном, говоря сравнительно, кругу своего действия в этом отношении» («Журнал охоты», 1859, № 13, стр. 9).

Еще очевиднее обнаруживается эта свойственная Аксакову черта в его пейзажной живописи. Дело не только в том, что Аксаков с необычайным искусством сумел передать поэзию природы. Писатель подошел к этой задаче совершенно по-новому. Он не умиляется «красотами природы» и не пытается ни потрясти, ни удивить ими читателя. Природа — мертвая и живая — интересует Аксакова во всей ее повседневности и простоте. Никаких излишеств красок и риторического пышнословия. Не внешняя красота пейзажа занимает Аксакова, а сложная, многообразная, порой драматическая жизнь природы. Под его пером природа действительно оживает, и становится удивительно близким сердцу человека все, что живет в ней, — звери, птицы, рыбы. Верно писал современный Аксакову критик: «В целом репертуаре иной сцены, со всеми ее трагедиями, коллизиями, водевилями и балетами не примешь такого участия, как в судьбе пернатых жителей болота, степи и леса, описанных автором. Вот что значит знать дело и любить дело: всякая мелочь оживает, и простое описание возвышается на степень искусства» («Москвитянин», 1852, № 8, стр. 120).