Записки рыжей эльфийки

Истомина Лиза

Призадумавшись на мгновение, будто сомневаясь в правильности своих действий, он вытащил из кармана прошлогоднюю газету. На её главной странице красовалось лицо какой-то журналистки. Первым, что Том отметил, был кошачий разрез глаз девушки - такие чаще всего встречались у потомков индийско-кошачьих семей, то есть народа Индии, превращавшихся в какого-то кошака.

Ткнув в это личико пальцем, Нахт оповестил:

– Подруга Мэри, Мариса Данрай, вампир, журналист, сто девяноста три года от обращения, двести с копейками от рождения. Имеется какая-то тайна, да только хрен её знает, что это.

Живёт в городе Хельсинки, главная подозреваемая.

– Почему?
– Граф поднял взгляд на чистенького и довольного волка.

– Не догоняешь? Она единственная была в доме Мэри в день убийства.

Вампир с сомнением посмотрел на фото. И как такой ангел мог убить? Тут что-то не то.

– Тоже считаешь, что наша полиция совсем с катушек съехала?
– понял Алиен друга.
– Тогда я тебе помогу - накосячила не полиция, накосячил ТОВ.

– Как ТОВ?
– в который раз за день удивился Мракс.

Объясняю, ТОВ - это Трансильванский Орден Вампиров, их масоны и тамплиеры. Было время, когда Мракса пытались засунуть в домен Розы, главный домен Ордена, но он как раз смотался из столицы.

– А вот так! Якобы её видели бежавшей из дома Мэри.
– Алиен укоризненно посмотрел на свой стейк.
– Кто готовит это уродство? Да я за последние пятнадцать лет такую хрень ни разу не ел.

Вампир закатил глаза. "Ну-ну, да за последние пятнадцать лет ты явно ничего не ел, раз такой худой. Как спичка".
– раздражённо пронеслось в голову у графа.

– Может, надо поговорить с Лукой?
– вслух рассуждал он, уже не притрагиваясь к бокалу - кто знает, чем удивит его оборотень в следующий миг?
– Может он поможет?

– "Может", "может"! Том, вот скажи мне, когда ты последний раз выбирался из этого дома?

Тот почесал в затылке, прищурился и неуверенно выдал:

– Последние лет сто точно не выходил. Дальше не помню.

Алиен посмотрел на него, как на душевнобольного.

– В смысле "лет сто"? Ты что, затворническую жизнь начал?

– А к чему ты всё это ведёшь?
– спросил граф.
– Ты хочешь... Нет, Нахт, я не пойду!

Однако старый друг улыбнулся так, что всё стало понятно. Мракса и спрашивать не станут - пойдут вместе.

Пока разговаривали, ему пришло письмо. Странное такое, на чёрной бумаге белыми чернилами. В принципе, Томас знал, от кого оно может быть: в старые времена только начальство и писало такие. Так что, возможно Валькирий и перенял эту привычку.

– Хм, вызывает?
– спросил этот внезапно объявившийся оборотень.
– Желаю приятной встречи, ха-ха!

Приятной встречи не получилось. Обругав Томаса довольно непечатными словами и выражениями, что не совсем подходило к облику обворожительно-надменного Луки, выше названный довольно чётко объяснил графу, что: либо тот остаётся дома и выплачивает налоги в размере трёх человеческих жертв (чего Мракс не делал со времён Совета), либо уматывает куда подальше, чтоб "не видели мои глаза больше тебя". Немного преувеличенно, честно говоря - Том не приходил ни на совещания, ни на мессы в Церкви Ночи, а значит видеть его никто не мог. А, и ещё новое начальство захотело, конечно если только он добровольно уйдёт, забрать в общее использование поместье.

Алиен, коему всё рассказали с миной искреннего негодования на лице, назвал это просто - "прибрать к ручкам захотел, значит". А ещё он решил, что возможно в скором времени вместо поместья появятся руины.

И, довольно потирая ручки, старый друг и товарищ оповестил:

– Теперь-то ты не отвертишься, Томас. Вместе со мной попрёшься и в Лондон, и в Хельсинки, и в Москву, куда переехал Дж. К. Белл.

Да-да! В тот день - памятный для нас обоих - Томас как раз приехал в Москву для переговоров с Дж. К. Беллом.

В своём кабинете Томас расслабленно встал с надоевшей коляски. Спрашивается, зачем ему врать? Будто от этого что-либо изменится.

Мариса Данрай. И графу и мне знакомо это имя, но лично я не помню, где, когда и при каких обстоятельствах услышала его. Он оказался находчивей и сразу полез в архивы. И потому:

– Мира!
– крикнул Мракс служанке.
– Принеси мне старые записи времён Совета!

– Слушаюсь.

Звук её шагов быстро стих, а вампир на удачу распахнул ближайшую книгу. Как прозаично - попались стихотворения Гёте, столь любимые и мной, и им.

Как странно мне читать глазами

Свой лепет, смолкнувший в былом...

А тут ещё из дома в дом

Броди за беглыми листками!

Что в жизни разделял, бывало,

Далёкий, долгий переход -

Идя к читателю, попало

В один и тот же переплёт...

Но прекрати пустые речи,

Сдавай-ка томик свой в печать:

Наш мир - клубок противоречий,

Тебе за них не отвечать!

Усмехнулся. "Самооправдание" было его любимым стихотворением, и как важно получить его в столь интересный момент.

Ещё раз перелистал книгу и ткнул пальцем в первую строфу "Пляски мертвецов":

Пред сторожем в полночь рядами могил

Погост распростёрся в молчанье,

И месяц на плитах холодных застыл

В холодном и чистом сиянье.

Но вот под крестом оживает мертвец...

Где муж, где жена, где старик, где юнец

Встают в одеяниях длинных. <...>

По правде говоря, в этой строфе описывается пробуждение новых вампиров. Не знаю, где уж великий немецкий поэт и мыслитель смог подсмотреть это, но как точно он изобразил всю атмосферу погоста! Прямо... жесть! И, не премину сказать к слову, "Пляска мертвецов" - о да, это именно то, по чему соскучилась моя рваная дрянная душонка Демиурга!

Мысли Томаса прервала Мира. Постучавшись в косяк двери и уперев взгляд в пол, она неуверенно прошла к столу и уронила толстенную книженцию на него. Книга, размером более трёх тысяч страниц, заманчиво манила открыть первую страницу. Только покрытые золотом литеры "O. V. T." знали, что не будь вампирский граф бывшим членом Совета, давно бы попался на это. А так никакое проклятие "глупых вампиров" ему не грозит.