Записки санитара морга
Шрифт:
Но это будет в четверг. А тогда, утром июньского понедельника, я оставил за спиной ворота морга, коротко обернувшись на здание, в котором еще несколько часов назад звал мертвого воробья, заливаясь во сне слезами.
Зайдя в вагон метро, поданный на платформу станции «Медведково», я встал, прислонившись к раздвижной двери, которая, как честная барышня, просила «не прислоняться». Бросив туповатый бессмысленный взгляд на пассажиров,
– Осторожно, двери закрываются, – с чувством сказал женский голос, объявив следующую станцию.
Лишь только состав тронулся с места, как старушка проворно вскочила и решительно подошла к вертикальному поручную, встав совсем рядом со мной.
– Ну, что, гад бесстыжий?! Ты где ж шатался, дармоед чертов? – визгливо накинулась она на кого-то, кто стоял прямо перед ней и кого решительно не было в вагоне. – С Колькой, что ли, опять надрался? Что – «я трезвый»? Ты себя видел, паршивец? Ведь из дома родного несешь, сволочь! Из род-но-го до-ма! – чеканила она по слогам, потрясая кулаком. – Полгода уж как помер, а все не просыхаешь! Жизни ж не даешь, алкаш проклятый! Что помирал, что не помирал – один хрен, вечно пьяный!
Услышав эти слова, я застыл, пораженный. Помню, подумал тогда: «Или бабулька страшно рехнулась, или знает те самые тайные законы живых и мертвых, которые и мне не дают покоя».
С точки зрения санитара все было предельно ясно. Но Харон, поселившийся во мне, не мог однозначно сказать, что же на самом деле происходит с бабулькой. «Мертвые наставляют живых» крутилось у меня в мозгу под аккомпанемент ее ссоры с мертвым мужем, которого она шерстила на чем свет стоит, обвиняя во всех смертных грехах, но главным образом в пьянстве.
Слова эти проехали со мной от «Медведково» до «ВДНХ» и все никак не желали отпускать, добравшись до самого дома, что на улице Аргуновская, в Останкино. А когда я уселся за кухонный стол, машинально поедая заботливый мамин завтрак…
Тогда живые и мертвые лица, прошедшие мимо санитара Антонова за минувшие семь суток, заскользили перед мысленным взором Харона, тускло отражаясь в полировке кухонного стола. Следом спешили затухающие обрывки их разговоров, не услышанные мною в цейтноте похоронных будней.
А три дня спустя, Смерть, с папиросой и с зонтиком, снова встретит меня в дверях патологоанатомического отделения
И лишь изредка, прерывая плотный рабочий график дневного санитара, буду пристально всматриваться в себя.
Буду искать в себе Харона.
Отдельно хотелось бы поблагодарить всех тех, кто зримо и незримо был со мною, поддерживая и вдохновляя меня во время работы над романом «Санитар. Молоко за мертвых». А именно:
Надежду Автамонову
Ольгу Сидорову
Ирину Горюнову
Владимира Старостина
Владимира Пташкина
Александра Кузнецова
Виктора Титкина
Светлану Петрову
Романа Скворцова
Бориса Плохотнюка
Владимира Андрейцева
Игоря Ружейников
Влада Анциферова
Тамару Сигалову
Анатолия Корнеева
Людмилу Москаленко
Татьяну Калашникову
Французского бульдога Марусю
Алексея Островского
Шарля Бодлера
Бориса Корнилова
Сержа Танкяна
Джона Майкла Осборна
Аида, бога мертвых