Записки школьницы
Шрифт:
— Ничего не в порядке! — канючила Марго. — Против чертей никакое лекарство не действует! Умрёт она, вот увидите! Попомните меня!
— Все умрём! — вздохнул Пыжик. — Одни раньше, другие позже!
— Ребята, — сказала я, — в нашей квартире живёт дядя Вася. Знаете, что говорит он? Он говорит: нельзя принимать разные случайности как законы жизни. Он говорит: «Мальчик съел грушу, выбежал на улицу и попал под трамвай. Можно ли сказать: «Не ешьте груш, иначе попадёте под трамвай»? Это же совсем не черти были, а старый инфаркт. Могу доказать хоть сегодня же! В общем, предлагаю попробовать номер с чертями ещё раз! С другими! Давайте возьмёмся
Тут я запнулась. Я вспомнила, что следующий-то урок у нас арифметика, а нашу Раису я люблю больше всех.
Не скажу, что она добрая. Нет. У неё очень просто схлопотать единицу; пятёрки она ставит довольно скупо. И всё же мы любим её. Она не кричит на нас, не насмехается над теми, кто не понимает трудных задач, никого и никогда не выгоняет из класса. Если кто-нибудь начинает баловаться на уроках или болтать, она вызывает к доске и заставляет решать примеры и задачи. А поэтому у неё не очень побалуешься. Но больше всего ребята любят её за то, что она ровная, сдержанная. Она относится одинаково и к тем, кто учится на пятёрки, и к тем, кто плетётся позади. И даже к отстающим, пожалуй, относится лучше, чем к успевающим. Она часто беседует с ними, бывает у них дома, приглашает к себе. А когда отстающий догоняет всех, Раиса Ивановна ходит тогда по классу с таким видом, будто у неё день рождения, будто ей надарили столько цветов и конфет, что она растерялась от радости.
Скажу откровенно: не хотела бы я проверять на Раисе ворожбу с чертями.
Марго поднялась с места и сказала, размазывая слёзы по лицу:
— Чего ещё проверять? Так мы всех учителей изничтожим, а кто отвечать будет? Дознаются если, — по головке не погладят!
— Хорошо! — уступила я. — На этом уроке не будем! Но на уроке географии категорически предлагаю проверить.
Таня Жигалова поддержала меня. Ребята захохотали и стали кричать:
— Проверить! Проверить!
— Не надо! — подняла руки вверх Марго.
Но почему же не надо? Для нас он не такой уж ценный учитель, которым мы дорожили бы так же, как всеми другими учителями. Если с ним и случится что-нибудь, так нам, может быть, дадут другого, не такого, как Арнольд Арнольдович. Вообще-то он не строгий и даже добрый. Плохих отметок он никому не ставит. И баловаться можно на его уроках. Хоть на голове ходи, он ничего не скажет. И всё-таки никто его не любит. А не любим мы его потому, что он и сам не любит нас. Придёт в класс, сядет и начинает о чём-то думать. Мы отвечаем урок, а он сидит и думает. И улыбается своим думам. Может быть, они у него интересные, хорошие, но это так обидно для нас. И особенно для тех, кто выучит урок на отлично и думает, что учитель порадуется вместе с ним, а учитель даже и не слушает по-настоящему. Однажды Славка, отвечая на уроке, стал рассказывать, как он отдыхал в пионерском лагере, и Арнольд Арнольдович спокойно выслушал его, вздохнул и поставил отметку. Хорошую отметку. А за такое безобразие Славке надо бы единицу влепить.
Арнольд Арнольдович такой рассеянный и такой невнимательный к нам, что никого не знает по фамилиям и не старается запомнить, как зовут нас.
Вызывает он так:
— Ну, теперь
— Сологубова!
— Значит, я тебя всё путаю с Соловьёвой из восьмого класса!
А в нашей школе вообще нет ни одной девочки с такой фамилией, но зато есть пять мальчишек Соловьёвых.
А то и вовсе не называет по фамилиям. Просто ткнёт пальцем и скажет:
— Рассказывай!
И после того, как ответишь, спросит:
— Так как же правильно произносится твоя фамилия? На каком слоге ставится ударение?
Нина Станцель сказала однажды:
— Когда я была в первом классе, меня называли Масловой, в прошлом году Масловой, а теперь, наверное, нужно ставить ударение на Масловой!
И он поставил пятёрку Масловой.
Такой безразличный.
Когда я предложила проделать опыт с Арнольдом Арнольдовичем, все ребята захохотали. Уж такого, как он, красного, толстого и равнодушного ко всему, никакие черти не расшевелят.
— Давай, давай! — закричали все.
— Его ни один чёрт не собьёт с ног! Он сам их нокаутирует!
Все ребята обрадовались и стали готовиться к раунду чертей с Арнольдом Арнольдовичем. Нажимая пальцами на сучки в партах, ребята зашептали и хором и в одиночку: «Чёрт, чёрт, помоги! Чёрт, чёрт, отврати!» И только одна Марго не захотела вызывать чертей. Тогда я схватила её руку, приложила палец к сучку и сама, за Марго, вызвала чертей на подмогу.
Марго захныкала:
— Запомни: если он умрёт, — я отвечать не буду!
По коридорам прокатился звонок.
Мы так и замерли.
Ой, что-то будет!
Дверь открылась. Арнольд Арнольдович вошёл, рассеянно улыбаясь. Мне даже жалко стало его. Вот улыбается, ничего не подозревает, о чём-то думает, а через минуту упадёт головой на стол, а я побегу вызывать «Скорую помощь».
— Садитесь! — крикнул Арнольд Арнольдович. — Дежурный, кого нет на уроке?
— Киселёвой! — крикнула я и шепнула на ухо Марго:- Это, чтобы тебе не отвечать. В случае чего!
Ребята захихикали.
Арнольд Арнольдович отметил Марго, как отсутствующую, потом осмотрел всех и ткнул пальцем в Марго.
— Ну, что ты выучила?
— Я, — растерялась Марго, — я… я…
Ну, положение её в эту минуту действительно было неважное. Ведь Арнольд Арнольдович отметил её в журнале, как отсутствующую. Кому же после ответа он поставит отметку?
Марго пролепетала:
— У меня умерла… тётя!
Но, подумав, решила, что смерть одной тёти недостаточная ещё причина, чтобы не отвечать урока.
— И… бабушка! — поспешно добавила Марго.
— Вот как? — усмехнулся Арнольд Арнольдович. — В один день? И может быть, в один час? Что?
Марго, не соображая, что говорит, сказала, заикаясь:
— В один час!
— Они, наверное, были очень дружны, если решили умереть в один день и в один час? А может, умерли они только для того, чтобы ты не выучила урок? Ты, кажется, хочешь сказать, что урока не могла выучить потому, что хоронила тётю и бабушку? Так я понял тебя?