Записки школьницы
Шрифт:
— А дальше? — спросила Марго, когда Пыжик замолчал.
— А что ещё дальше? Всё! По-моему, ясно. А вот ещё одно:
Белый парус! Синь морская!Солнце, ты, да я!И как будто голубаяЗа кормой земля!Это пока начало. Потом допишу. Когда настроение будет.
— А мысли?
— Мысли разные! Чужие! В общем, моя коллекция мыслей!
Я стала листать книгу мыслей, и мне показались некоторые из них интересными. Я попросила Пыжика дать его книгу на вечер. И вот я сижу и выписываю из этой
Вот что запишу для себя:
Как зайца ни запрягай, лошадью он не станет.
Если хорёк приходит к курице с новогодними поздравлениями, едва ли у него добрые намерения.
… Мне жизнь всё как-то коротка,И всё боюсь, что не успею яСвершить чего-то! — Жажда бытияВо мне сильней страданий роковых…Учёный без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел коран, думая наполниться духа Магометова.
Чем глупее человек, тем меньше он видит свои недостатки. Самый глупый, как правило, считает себя самым умным!
В государственной библиотеке им. Ленина было в 1953 году 16 миллионов книг. Подсчитал сам: если подержать каждую книгу в руках хоть одну минуту, — надо прожить 99 лет. Нужно ли читать все книги? Всех всё равно перечитать нельзя, — значит, надо читать только самые нужные для жизни книги.
Тот, кто унижается до червя, не может жаловаться, если его раздавят. Так говорит мама. Советский человек, — говорит она, — отличается от других тем, что он настоящий человек и никогда не забывает о своем высоком звании Человека.
Оптическое стекло изобрёл не химик и не специалист стекловар, а простой швейцарский часовщик Пьер Луи Гинан. Голландец Левенгук был сторожем в городской ратуше. Он еле читал, а писал ещё хуже и всё же изобрёл микроскоп. Что же важнее: наука или ум? Когда спросил об этом маму, она сказала: «Держу пари, сегодня ты получил двойку!» Не знаю, как это мама могла угадать?
Тихо де Браге поступил в моём возрасте, то есть тринадцати лет, в университет, где изучал философию. Великий математик Жозеф Луи Лагранж стал в восемнадцать лет профессором артшколы в Турине. Многие ученики Лагранжа были старше его. А я не могу решить простые задачки по арифметике. Галилей был уже в 25-летнем возрасте профессором математики. Когда советскому академику Амбарцумяну было двенадцать лет, его лекции о теории относительности слушали даже профессора. А я и в тринадцать лет не понимаю даже, что такое теория относительности. Сейчас Амбарцумян — астроном, лауреат, президент Армянской Академии наук. А я что? Кем же буду я? С сегодняшнего дня твёрдо решил готовить все уроки только на «отлично».
Нашёл я самое длинное слово, длиннее которого, наверное, нет и не может быть, «бисметааминобензоилметааминопараметилбензоиламинонафталинтрисульфокислый натрий». Предложил ребятам
Какое красивое слово гедонизм! Но, оказывается, это слово означает равнодушие ко всему, что не касается тебя. Проще говоря, гедонизм — это подлость! Назвал сегодня гедонистом Гарри Хейфица! А он даже не обиделся! Да ещё поправил меня. «Не геодонист, а геофизист!» — сказал он. А вообще он никто! Обыкновенный эгоист!
Когда я читала книгу разных мыслей, записанных Пыжиком в разное время, сбоку примостилась Марго и то и дело шептала:
— Ой, какой он умный!
Я сказала:
— Ну, знаешь, большого ума не требуется, чтобы переписывать в тетрадку чужие мысли. Это же другие так говорили, а не Пыжик. Просто он записывает всё, что ему кажется интересным.
— А всё-таки, — сказала Марго, — тут сразу можно видеть, чем интересуется Пыжик! Я, например, никогда бы не записывала такие умные мысли.
— Ну, — сказала я, — мне не все мысли нравятся.
И как раз в это время вошла Софья Михайловна.
Она поздоровалась с нами, заглянула в тетрадку с мыслями и засмеялась:
— Уже похвастался мой Лёня? А чем? Чужими мыслями?
— А если у человека сходятся его мысли с чужими, разве это плохо? — спросила я. — С мыслями других людей?
— Умных! Знаменитых! Известных! — поддержал меня Пыжик.
— Которые жили сотни и тысячи лет назад? — усмехнулась Софья Михайловна. — Но то, что могло быть верным для своего времени, не всегда верно и не всегда нужно нам. Мысли не сами по себе появляются в голове. Их порождает жизнь, время, эпоха, общество. Конечно, вам не мешает знать, что говорили когда-то люди. Но если у вас появится желание записывать хлёсткие и красивые слова, непременно спрашивайте себя: «А у нас как следует смотреть на то же самое?»
— Но, мама, это же вроде коллекции мыслей. А в коллекции могут быть самые разные мысли! — сказал Пыжик.
— А по-моему, коллекции подбираются обычно однородные! Ты же не присоединишь к коллекции бабочек жабу или старинную монету. Если ты решил коллекционировать мысли, — подбирай нужные, ценные, полезные. Иначе твоя коллекция будет похожа на мусорный ящик, в котором окажется больше мусора, чем ценных правил и сведений, руководств к жизни и действию. А это не просто плохо! Это страшно, Галочка! Страшно потому, что многие собирают чужие мысли лишь для того только, чтобы блеснуть чужим умом, Страшно ещё и потому, что человек превращается из мыслящего существа в цитирующий автомат. Такой человек будет, как попугай, повторять что угодно, лишь бы это красиво звучало, и сам и себе не объяснит толком, во что он верит и ради чего живёт на свете. Но, — засмеялась Софья Михайловна, — пойдёмте ужинать. Лёня угощает сегодня песочным печеньем. Правда, сработано оно из готового теста, но, думаю, от этого оно не стало хуже.
— Ну, мама, — покраснел Пыжик, — ну, чего ты в самом деле!
— Ничего, ничего, — засмеялась Софья Михайловна. — Настоящий мужчина обязан делать всё не хуже женщины. Да и почему же только женщинам положено стряпать?
— Женщины, — сказала Марго, сложив на коленях руки и глядя перед собою, как сфинкс на набережной Невы, — женщины ведут домашнее хозяйство.
— Вели! — кивнула Софья Михайловна. — Когда-то вели! Когда были только женщинами. А сейчас наши женщины управляют государством, учат студентов, оперируют больных, учат ребят, летают, водят корабли, исследуют недра земли… Лёня, приглашай девочек к столу! Пошли ужинать!