Записки Старого Когитатора

Cyberdawn

Довольно странно составлять отчёт в менто-эмоциональном виде. Когда Терентий обратился ко мне с просьбой носить фиксатор менто-эмоционального фона, я не была обижена. Подобным эмоциям нет места у ассасина на службе Ордена. Но начала анализировать, где допустила ошибку или небрежность в протоколировании своих действий. Отчёты по всем моим действиям и наблюдаемому мной были максимально подробны и полны, хранились в доступном Терентию информаторуме, но дополнительное устройство указывало на просчёт.

— Думаешь

о том, где допустила ошибку? — правильно сынтерпретировал мою задумчивость Лорд-Инквизитор.

— Точно так, Терентий.

— И совершенно зря. Меня в полной мере устраивают твои отчёты. Данный регистратор предназначен не для проверки. А для фиксирования твоей точки зрения, оценочных суждений, эмоций.

— Подозреваете скверну? — уточнила я.

— Вот же варповщина… — вздохнул Терентий. — Нет, Агнесса. Скверну я чувствую. Это нужно для моей персональной библиотеки. И для нескольких близких мне людей. Личная просьба, если не желаешь носить — и в варп этот фиксатор.

— Я не испытываю негатива, просто уточняю, Терентий.

— И, в рамках профессиональной деформации, в первую очередь рассматриваешь самый негативный сценарий.

— Да.

— Ну и… есть как есть, — озвучил Терентий. — Ладно, будешь носить — и хорошо.

А на пути от апартаментов Терентия, помимо привычной проверки сенсорной сети безопасности, я задумалась о Лорде-Инквизиторе.

Младше меня на сорок лет, он был рекрутирован из Схолы Прогениум Инквизитором, а ныне Лордом-Инквизитором Максимусом Децимусом. После экспресс-курса Схоластики Псайкана Терентий был принят в свиту Максимуса дознавателем. Сразу, без проверок и подготовки. Впрочем, практика за более чем век моего служения Максимусу Децимусу показала, что в людях он не ошибается.

Более того, Максимус предпочитал набирать в свиту совсем юных. Да и мне не было двадцати, когда он явился в Храм Ванус и, после суток разговоров с только закончившими последний круг послушничества, привлёк меня на службу.

Наставники были не слишком рады подобному, но воле Священной Инквизиции препятствий не чинили. Да и недовольство их было хорошо спрятано, заметное только знающим их десятилетия.

И с тех пор, скоро уже полтора века, я служу Инквизиции. А Терентий… наверное, во время ученичества у Максимуса вызвал у меня материнские чувства. Подобный биолого-психологический механизм был свойственен человеку, а на тот момент я не видела причин для подавления его. Скорее, находя пользу в борьбе с патологией своего сознания.

Или достоинству, как говорили наставники. Просто меня раздражали люди. Клиническая мизантропия, агрессивного толка. Она привела меня на порог Храма, помогала в жизни, но со временем стала не нужна и вредна.

— Понимаешь, девочка, — сообщил мне как-то Максимус. — Я бы с твоими способностями с удовольствием взял бы тебя дознавателем.

— По слову твоему, Максимус, — не слишком довольно ответила я.

Дознаватель, в большинстве случаев — прямой путь к инсигнии Ордена. А я не имела, да и не имею тяги к ней. И воспитание,

и склад характера. И понимание, что Инквизитор из меня выйдет откровенно дрянной. Либо не делающей должного, либо уничтоженный коллегами.

Проблема в том, что и сейчас я не вполне понимаю, как соотнести выгоду, вред и “этику”. Совершенно непонятное мне, “интуитивно понимаемое” большинством понятие.

А Инквизитор, по крайней мере в видении Максимуса, да и, впоследствии, Терентия, не менее чем на треть руководствуется ей. И причины их решений я не понимаю — подчас, они нерациональны и расточительны. Но непонимание и есть причина, почему мне не стоит принимать инсигнию. Правда, недовольство тогда было секундным: я осознала “взял бы”.

— Ты выбираешь быстрые, понятные, но неправильные решения. Не учитываешь именно психосоциальный аспект своих действий в долгосрочной перспективе.

— Скорее, не вполне понимаю предпосылок, на которых вы основываете долгосрочный анализ, — уточнила я.

— Пусть так, но бремя Инквизитора не для тебя.

— Я сама так считаю, Максимус. И обеспокоилась началом нашего разговора.

— Вот и славно.

Но два десятка лет я провела рядом с Терентием, оберегая, как по распоряжению Максимуса, так и собственному желанию. Смотрела как из смешного паренька из схолы вырос охотник на демонов, с огнём в глазах.

Потом — крайне редкие встречи, Терентий стал полноценным Инквизитором. Довольно… не знаю, не хочу критиковать Максимуса, но была довольно неприятная история. Девчонка (хотя лет пятидесяти, вполне состоявшаяся женщина) из арбитров вошла в свиту Максимуса. И у Терентия с ней был роман. Продлившийся всего месяц — она умерла на задании.

Ошибкой Максимуса, на мой взгляд, было привлечение её не на время расследования в Улье, где мы и познакомились. Совершенно неподготовленная для нашей работы, так что смерть её была закономерной.

И на дальнейшей судьбе Терентия, как Инквизитора, эта смерть сказалась сильно. Он через месяц получил инсигнию, не порвал связи с бывшим наставником, но наотрез отказывался от аколитов.

Насколько я могу судить — боль потери была слишком велика, и он просто не хотел испытывать её вновь, привязываться к людям.

И через пару десятилетий лишился памяти и слился со святым духом в глубоком имматериуме. А я, будучи уже аколитом Терентия, до сих пор не понимала, что осталось от того паренька из схолы.

Это был точно Терентий, жесты, мимика, ряд оборотов речи и часть подходов. Но и не Терентий — кто-то больший, сильнее и слабее. Иной раз кажущийся избалованным ребёнком, а уж легендарное Чёрное Чувство Юмора Лорда-Инквизитора давно перестало быть темой только внутри Милосердия.

Но и вправду Святой: непонятной, но огромной силы. Рискующий собой (слишком часто и безрассудно, на мой взгляд) ради Империума. Заботящийся об аколитах. Не знаю, наверное, всё же он просто вырос, а старушка Агнесса осталась всё той же.