Записки учителя
Шрифт:
Потом ученики просили в классе рисовать то, что видели на пленере. И мы рисовали в разной манере и разными способами. Например, «по-мокрому»: сначала мочили листочек бумаги и тут же проводили по нему кисточкой с краской – мокрый дождь замочил деревья и кусты и т. д.
…На втором или на третьем уроке в классе я заметила мальчика на задней парте. У него не было ни альбома, ни карандаша, ни красок. Был только листочек бумаги в клеточку, их которого он отрывал маленькие квадратики и складывал
– А ты почему не рисуешь? Как тебя зовут?
Конец моего вопроса был заглушён мощным низко поставленным голосом Тамары Васильевны:
– Не спрашивайте его, Анна Николаевна! Это же Беклемышев! Он у нас дурак! – По классу зашелестел злорадный смешок соучеников. – Вот в марте комиссия будет – определят его в умственно-отсталую школу. Не обращайте на него внимание.
«Как так? Он же тоже ученик этого класса»…
Все мои попытки приобщить Беклемышева к урокам купировались Тамарой Васильевной. В конце концов она стала раздражаться:
– Зачем вам его имя? Я же вам сказала, – это БЕКЛЕМЫШЕВ! Он – ДУРАК!
…Не буду говорить, сколько усилий стоило добиться справедливости.
Казалось, что дело идёт к победе. Но в марте, во время опроса Беклемышева Серёжи на комиссии, он меня подвёл.
Члены комиссии – все дородные дамы из ГорОНО 2 , все в кримпленовых костюмах одинакового фасона, с мелкими стеклянными пуговками через всё мешковатое тело, с неизменной «химией» на головах, одна за другой засыпали на Серёжу вопросами. И он успешно парировал им всем.
2
Городской Отдел Народного Образования.
Я уже готова была бить в ладоши, но тут очередь дошла до дамы, которая поминутно громко сморкалась в носовой платок, размером с портянку, а после этого очень внимательно рассматривала его содержимое?
Эта дама, на Серёжину беду, прогнусавила:
– Скажи Беклемышев, зачем человеку нос?
– Чтоб сморкаться, – не задумываясь, ответил Серёжа.
Так и хотелось крикнуть через весь зал этой «вершительнице судеб»:
– Вопрос-то провокационный!..
…И опять комиссию переназначили на следующий год! Потянулся год ожиданий и надежд…
Не буду подробно рассказывать обо всех мытарствах, которые пришлось пережить ребёнку в начале его учёбы, скажу одно: Серёжа Беклемышев оказался впоследствии очень талантливым, окончил школу с медалью и поступил на биологический факультет пермского университета (нашей Альма-матер, тогда это назывался университет им. М. Горького)…
Хочу ещё рассказать о том, какую
Лет десять-пятнадцать назад был у меня ученик Алёшенька, ученик выпускного класса школы.
Алёшенька был худенький-худенький и весь какой-то блёклый, как трава, выросшая под заборной доской или под перевёрнутой лодкой. У него были большие светло-серые глаза, почти такого же цвета волосы, крупными кудрями обрамляющие его бледное лицо.
У Алёшеньки был тихий голос, он всегда старался не шуметь, осторожно двигаясь, осторожно перелистывая странички, всегда сутулился, как-то весь сжимался, втягивая голову в худенькие плечи, казалось, что он всё время хочет спрятаться от этого мира, но спрятаться некуда.
У Алёшеньки был стабильный «трояк» по русскому.
Я сразу поняла по-своему, что к моему предмету у него не было никакого интереса: Алёшенька терпеливо выдерживал уроки, старательно записывая всё, что я вещаю, но успехи не торопились появляться: во время опроса Алешенька краснел, бледнел, путался в ответах, поминутно кивая головой – соглашаясь с неправильными ответами, которые я ему нарочно «подсказывала» (есть такой подлый «педагогический» приём).
У Алешеньки была какая-то странная – блуждающая улыбка. Она «скользила» по лицу: чуть касалась губ потом – кончиков глаз, но уже через секунду глаза опять становились грустными. В них постоянно стояло выражение страдания, как в глубоком колодце стоит вода…
Казалось, он так ничего по русскому языку и не понимает, как и не понимал.
Одним словом, дело которую неделю стояло на мёртвой точке…
Из наших уроков Алёшеньке нравились перемены, когда он мог бесшумно проскользнуть на кухню, чтобы сделать мне бутерброды к чаю. Надо сказать, что делал он это виртуозно, проявляя чудеса оригинальности: то изображал на сэндвиче мини-пейзаж из зелени, то – бутерброд в виде смешной рожицы с нарисованным кетчупом смеющимся ртом, или бутерброд в виде лодки с парусом – кусочком сыра. Всю эту красоту он так же красиво подавал, сдабривая её самой доброй улыбкой, на мгновение озарявшей его печальное бледное лицо. Так бывает в холодный пасмурный осенний день, когда вдруг боязливо выглянет бледноликое солнышко, обнимет ласково стволы деревьев, пробежится по жухлой, бурой траве – быстро-быстро, как ребёнок босыми ножками по холодному полу, погладит по тёмным мшистым буграм засыпающую, мерно дышащую холодком матушку-землю… и спрячется, исчезнет.
Конец ознакомительного фрагмента.