Записки военного советника в Египте
Шрифт:
Война — слишком сложное социальное явление, в котором переплетаются не только военные, но и политические, экономические, национальные и другие факторы. Одно бесспорно: средства ПВО внесли свой значительный вклад для отрезвления агрессоров.
Глава 5
Борьба с москитами
Человеку, не встречавшемуся с москитами, трудно представить это насекомое. По размерам оно меньше нашего славного русского комара, но больше дальневосточного гнуса. Может, я погрешу против уважаемой науки, но утверждаю, что москит — это дитя комара и гнуса, соединившего в себе самые отрицательные качества своих родителей. Прежде всего этот кровопийца живуч, нахален и человеколюбив, в том смысле, что очень любит человека, прямо-таки жить без него не может. Никакие химикаты на него не действуют, разве кроме тех, что могут убить и человека. Такова краткая характеристика москита.
Теперь об условиях, в которых пришлось вести борьбу с этим мучителем. Я уже писал, что каркас мэльги представляет собой металлическую решетку, изогнутую наподобие клетки или прохода для зверей в цирке. Обложенный мешками с песком и украшенный сверху вентиляционной трубой, каркас сильно напоминает русскую печь, только не всю, а ту часть, где жгут дрова и выпекают хлеб. Внутри сходство с русской печью усиливает цементированный пол, высокая температура, словно печку недавно хорошо протопили, вынули несгоревшие головешки, а теперь хотят сунуть хлеб, чтобы хорошо запеклась корочка.
Москиты не любят яркого света и жаркого солнца, поэтому днем куда-то прячутся. А от солнца только москиты и могут найти себе темную щель. С заходом солнца, когда потянет прохладный (относительно дневного, горячего) ветерок, появляются и москиты. Но ветер им тоже не нравится (такие привередливые). Самым удобным местом оказывается мэльга: темно, тепло и не дует. Я обычно в это время с неизменной «Сельгой» в кругу офицеров сижу на стуле. Слушаем радио, обмениваемся отдельными словами.
Сидеть удобно. Стул глубоко уходит в песок, можно сильно откинуться на спинку и смотреть в звездное небо. Над горизонтом всегда легко нахожу Полярную звезду и подолгу смотрю на нее. По этому меридиану находится Москва.
Мэльга в это время открыта, проветривается перед сном и заманивает москитов.
За полчаса до сна я негромко зову:
— Ахмет. Начальник мэльги!
— Я, эфенди, — слышится где-то у мэльги и к нам подходит невысокий, с жидкими черными усами солдат.
— Флит, Ахмет, — говорю я ему.
— Тамам (порядок), — отвечает Ахмет, и вскоре в мэльге слышен звук насоса — это Ахмет опрыскивает мэльгу жидкостью под названием «Флит». Мне не известен состав этой жидкости, но, судя по этикетке на банке, «Флит» должен уничтожать мух, москитов и прочих насекомых. Обработав мэльгу, Ахмет закрывает дверь и снова подходит к нам с докладом:
— Флит тамам, мистер Васили, намус (москит)
«Начальником мэльги» Ахмета назвал мистер Усэма. Еще в первые дни моего появления в полку мистер Усэма вызвал как-то солдата и что-то долго ему объяснял, часто повторяя слово «тамам» — порядок. Окончив инструктаж, мистер Усэма обратился ко мне:
— Эта Ахмет. Он начальник мэльга! Карошо?
Хорошо, — ответил я не особенно вдумываясь, что это за начальник. Видимо, у мистера Усэмы не хватило русских слов, но впоследствии я догадался, что это просто ординарец или денщик. Но название «начальник мэльги» за Ахметом закрепилось.
Поздней ночью офицеры начинали расходиться по своим мэльгам.
Открываю дверь. В лицо пышет душный воздух, насыщенный парами керосина. Это «Флит». В углу мерцает огонек лампы, предусмотрительно зажженной «начальником мэльги».
Как в деревенской бане, пригибаюсь пониже, пробираюсь к постели. Откидываю одеяло с простыней, стряхиваю песок и, раздевшись до трусов, ложусь. Длинная двуспальная кровать. Набитая ватой подушка, твердая, как полено, давит на затылок. Такие подушки везде. От них утром ломит шею и гудит в голове, но не так жарко как было бы на мягкой подушке. Блаженствую. Москитов нет. Минут через тридцать начинает першить в горле. Протягиваю руку и беру глиняный кувшин с водой, который всегда стоит на полу. Через перегородку с отверстиями в горлышке кувшина булькает прохладная вода. Кувшин сверху потный. Но вот возле уха слышу: «З-з-з-з». Халас, все, блаженство кончилось. Но я уже знаю, что это пока разведка, потом будет передовой отряд. Главные силы прибудут после того, как москиты передового отряда попробуют моей крови и сообщат об этом своим начальникам.
Легкий укол в ногу. Хлопаю ладонью, но бью без надежды на успех и плотно заворачиваю ноги в простыню. Чувствую, как через поры выходит пот и ноги уже не просто влажные, но и мокрые. Так заканчивается пассивный период борьбы с москитами. Правда, есть еще один способ пассивной борьбы с москитами — бегство из мэльги. Не очень красивый способ, но если уж быть честным, мне приходилось иногда пользоваться и этим способом. Но бегство таит в себе еще более грозную опасность. Ненароком можно наступить на скорпиона или змею, что гораздо хуже москитов. Поэтому бегством от москитов я спасался только первое время, пока не видел ни скорпионов, ни змей. Да и закалка была не та.
Всем известен способ защиты от москитов с помощью противомоскитной сетки. Но ее не было не только у меня. Во всем полку я таковой не видел, а спросить про нее не мог. Однажды пытался нарисовать сетку и показал мистеру Усэме: дескать, эта вещь мне нужна. Тот долго рассматривал рисунок, крутил его и так, и сяк. Потом дорисовал стены, сделал жест, словно ему надели наручники, и с недоумением спросил: Калабудж?
Я посмотрел на рисунок, на руки и понял недоумение мистера Усэмы. «Калабудж» — значит тюрьма. Я помахал пальцем перед его удивленными глазами. Тем разговор и кончился.