Записки юриста с окраины
Шрифт:
«Если бы не продолжающийся подъем, то можно было бы представить себя дома, в Приазовье, – думает Коротков, – вот только травы пока еще не осенние, зеленые. И небо другое. Дома небо огромное, высокое, просторное, а здесь его почти нет. Мы в небо почти заходим, потому как облака уже рядом, а некоторые вон плывут внизу, закрывая вид на село и реку».
Почти у пологой вершины, в ложбине, расположен табор пастухов, уже оставленный ими до следующего лета. Между загородами для скота без какого-либо порядка расположены колыбы и более ветхие хозяйственные шопы 43 . На дверях строений здоровенные замки. Пусто. Между постройками посвистывает усиливающийся ветер. Коротков, зябко поеживаясь, застегнул курточку. Николай Иванович внимательно всматривается в небо, словно желая там что-то найти. Сюткин развернул план-схему, составленную со слов пастухов, но следователь милиции уже уверенно идет в верхний край табора, где видны бревенчатые
43
Шопа (русин.) – сарай для скота.
Нашли обгорелые тряпки. Возможно, это фрагменты одежды. Один подростковый ботинок, обрывки ремней, мелкие косточки (скорее всего, животных). Находки сложили в отдельный пакет. Судебно-медицинскому эксперту уже за пятьдесят, вечно болеет, его взять с собой в полоныну было невозможно. Будет осматривать кости уже внизу. Найти какие-либо части тел животных или людей никто особо и не рассчитывал. Здесь были до них и люди, и собаки, и зверье. Вот и весь осмотр.
«Давайте торопиться, хлопцы. Похоже, нам сильно не повезло с погодой», – Николай Иванович показывает на стремительно выплывающую из-за соседней вершины черную тучу. Все торопливо стали спускаться к центру лагеря пастухов. Почти сразу пошел дождь. Набрав скорость на спуске, следователь милиции выбил плечом ближайшую хилую дверь в шопу. «И то добре, что не успели спуститься к лесу», – говорит он, устраиваясь на чурбаке. «И то, что не успели намокнуть», – про себя говорит Коротков. Холодно. Ветер усиливается. Но внутри сухо, и есть дрова. Только сильно разит овечьим навозом. Пока все устраивались на чурбаках, Николай Иванович вместе с лесорубами у двери наклалы ватру 44 . В щели прислоненной, сорванной с петель двери ветер вытягивал дым. Довольно быстро в низком сарае стала повышаться температура. Меж тем снаружи уже по косой летели крупные снежные хлопья.
44
Наклалы ватру (русин.) – Разожгли костер.
«Влипли мы, однако…» – изрек умную мысль Сюткин. В ответ грязно стал ругаться, стряхивая с одежды сухой навоз, Лоци. Короткову захотелось есть, но доставать из кармана куртки бутерброд было неудобно. Николай Иванович, запахнув брезентовую куртку, вышел наружу и через время вернулся с алюминиевым тазом, наполненным снегом. Таз явно использовался пастухами для кормления скота. Лесорубы пристроили таз над костром, растопили снег и чисто вымыли. Затем Николай Иванович достал из рюкзака сало, мелко его порезал в таз, растопив на огне. Следом в таз пошли древесные грибы, собранные по пути и тоже мелко порезанные. В шопе потянуло приятным запахом, запах навоза куда-то улетучился. Увидев удивленные глаза городского жителя, Николай Иванович пояснил прокурору: «Это глывы – древесные грибы, сбиваемые осенью. Пестряки – то же самое, только сбивают их весной. Сейчас попробуете – вкуснее, чем мясо».
Но воистину всеобщее удивление и восторг вызвали у участников похода последние действия следователя: он вытащил из своего рюкзака две буханки хлеба и две бутылки водки, приговаривая: «Нэ я хлиб нэсу – мэнэ хлиб нэсэ!*»
Кружка, правда, была только одна, но разве это проблема! На бурю за дощатыми стенами шопы уже никто не обращал внимания. Даже Лоци перестал чертыхаться по-русски и по-мадьярски по поводу угробленного костюма из братской социалистической Чехословакии.
Буря закончилась часа через полтора. Посветлело. И, хотя до леса пришлось идти чуть не по колено в снегу, все обошлось благополучно. Вояж их в горы оказался безрезультатным, следов присутствия в полоныне пропавших подростков они не нашли. Впрочем, как говорил знакомый следователь Короткова из Донецка: «Отсутствие результата – тоже результат!»
Спустя много лет в большом дымном и шумном городе у синего моря, подняв телефонную трубку, Коротков услышал голос Николая Ивановича: «Зиновьевич, помогай! Айбо мы туй, яко в лиси» 45 . Оказывается, следователь милиции с сержантом прилетел ночью в город с санкцией на арест служившего в армии парня. Из аэропорта на такси доехали до гостиницы, а утром в каменных джунглях промышленного города почувствовали себя беспомощными. Все было так просто. Коротков созвонился с военной комендатурой. Уточнил, где находится военная часть. Забрал горцев с гостиницы, отвез их в воинскую часть. А затем уже вместе с арестованным доставил
45
Айбо мы туй, яко в лиси! (русин.) – Однако, мы здесь, как в лесу!
Прощаясь в аэропорту, Коротков признался седому уже подполковнику милиции: «Я на всю жизнь запомнил: «Не я хлеб несу – меня хлеб несет!».
«Мара»
Телефонный звонок, как всегда, прозвучал резко и неожиданно. Время – 21:36. Сегодня Коротков дежурный. Они со следователем Сюткиным дежурят через сутки, выезжая на происшествия. Сутки начинаются в конце рабочего дня. Следователь вне очереди выезжает только в тех случаях, когда очевидно, что преступление прокурорской подследственности имеет место быть. Если преступление тяжкое – изнасилование или убийство, то включаются все, т.е. прокурор, следователь и помощник.
Дежурный сообщил, что в одной из деревень Апшанской долины скоропостижно скончалась молодая женщина. Нужно выезжать. Торопливо собравшись и прихватив папку с бланками протоколов и следственный портфель, Коротков уже через пять минут перепрыгивал через лужи подтаявшего снега, возвышавшегося полутораметровыми кучами на обочинах тротуаров и дорог, направляясь к райотделу. Узенькие улочки зажатого черными громадами гор и утонувшего в снеге и лужах воды городка в это время практически пусты. Лишь у кафе стоит группка подвыпивших гуцулов. Но несмотря на слабое уличное освещение, кто-то из пьяниц узнал Короткова и посторонился, чтобы помощник прокурора прошел по сухому.
– Добрый вэчир! – один из гуляк даже приподнял шляпу.
– Добрый, – ответил Коротков, уже привыкнув, что здесь его многие узнают и даже здороваются. Выезд на место происшествия оперативных работников здесь отработан давно. Район на 75 км вытянут от румынской границы на юго-западе до перевала на северо-востоке. Собственно, его конфигурация на карте представляет собой горную часть бассейна крупной карпатской реки, вдоль русла которой идет республиканская автомобильная дорога и железная дорога на Львов. Говорят, когда-то здесь ходили поезда «Вена – Санкт-Петербург», но сейчас в это уже трудно поверить. Городок в горах является железнодорожным тупиком.
Автотрасса проходит под окнами райотдела милиции, поэтому помощнику дежурного (непременно с автоматом) или подвернувшемуся работнику ГАИ 46 достаточно остановить транзитную машину, и через 30-50 минут следователя, опера или помощника прокурора встретит в нужном месте участковый милиционер с каким-нибудь местным транспортом. Иногда это бывает горбатый «Запорожец» сельского врача или видавший виды УАЗ лесника.
На сей раз свет фар тяжелого грузовика, в котором ехал молодой прокурор, осветил участкового уполномоченного Варгу Николая. Тот, широко расставив ноги, как полицейский в американском боевике, во весь свой двухметровый рост стоял рядом со сверкающим «жигуленком». К солидной внешности Николая совершенно не подходит его глубокий поклон при рукопожатии. Коротков участкового знает уже давненько, почти неприкрытый подхалимаж этого гиганта с римским профилем всегда настораживает. Николай работает в родном зажиточном селе, жителей которого трудно идентифицировать по национальному признаку. То ли они русины, то ли румыны. В Апшанской долине, в нижней ее части, находятся два крупных румынских села, такое же румынское село поменьше – в верхней части долины, а в средней части долины живут полукровки, как Николай. Местные жители именуют их по названию долины – апшанами, чтобы не путать с другими славянами. Как и все апшане (их много и среди районных руководителей), Николай говорит на русинском языке, на румынском, на украинском и на русском. Поскольку Коротков знает только два последних, то может с уверенностью сказать: Николай по-украински и по-русски говорит плохо, как малограмотный крестьянин. При этом заочно учится во Львовском университете на юрфаке и носит капитанские погоны. Участковый умом не отличается, зато его отличает как образцового милиционера коротковский шеф.
46
ГАИ – государственная автоинспекция.
Пока ехали к центральной усадьбе колхоза, Николай доложил: после обеда к нему пришел местный житель с сообщением, что у него дома без признаков жизни находится знакомая женщина из соседнего села. Мужик был напуган, изрядно пьян, хотя вообще-то малопьющий. Личность он темная, живет один, в колхозе не работает, живет зажиточно. Часто ездит на заработки в Прибалтику, на Север или в Сибирь. Участковый вместе с местным врачом уже были в доме этого мужика. Врач констатировал смерть, но дожидаться прокурора для осмотра отказался, т.к. живет в соседнем районе, и у него больная жена. Умершей тридцать шесть лет. Лежит в кровати абсолютно голая, визуально следов побоев нет.