Записки жандарма
Шрифт:
В этот-то критический психологический момент и начиналось шатание сотрудника. Это был момент, очень опасный для заведующего розыском. Здесь у сотрудника зарождалась мысль отомстить ему за свое падение, хотя в большинстве случаев, последний не был в том повинен. Этот момент неминуемо наступал у каждого сотрудника, исключая действительно идейных. Его надо было не пропустить, подметить, надо было или поддержать сотрудника морально или вывести его из революционной среды, устроить вдали от политики – заставить забыть ее. Если офицер не успевал этого сделать, все очень часто оканчивалось катастрофой для него самого.
Так был заманен предательски в засаду и убит Дегаевым с народовольцами подполковник Судейкин. Так стреляли в полковника фон-Котен [173] , так предательски были убиты ротмистр Грешнер [174] в Нижнем Новгороде и полковник Карпов [175] в Петербурге. Всех не пересчитаешь. Многие погибли, выполняя свой служебный долг. Розыскные офицеры знали эту опасность и шли на нее сознательно. Революционному фанатизму корпус жандармов противоставил фанатизм долга и службы. Корпус жандармов грудью защищал государственный порядок царской России, и не один десяток его офицеров и нижних чинов пал в этой борьбе с революцией при царском режиме, не отставая от исполнителей своего долга – шефов корпуса: Сипягина, Столыпина [176] , Плеве. Корпус помнил долг перед родиной и после, когда случилось исторически неизбежное. В рядах большевистского правительства нет ни одного известного жандармского имени. Их нет там, хотя там находятся
173
[173] Фон-Котен, М. Ф. заведывал заграничной агентурой департамента полиции. В 1909 году был начальником Московского охранного отделения, где организовал настоящую школу филеров. Последних тщательно обучали делу наружного наблюдения, благодаря чему филеры, вышедшие из школы фон-Котена, очень ценились. Фон-Котен считался большим специалистом по привлечению секретных сотрудников. Под его руководством «работала» известная Зинаида Жученко (см. примеч. 44). [С. 259]
174
[174] Грешнер – начальник Нижегородского охранного отделения, 28 апреля 1905 года убит членом партии эсеров, состоявшим секретным сотрудником охранки, Никифоровым. За убийство Грешнера Никифоров казнен 12 августа того же года. [С. 259]
175
[175] Карпов – начальник Петербургского охранного отделения. 17 декабря 1909 года членом партии эсеров, бывшим городским учителем Вятской губ. Петровым, Карпов был убит посредством взрыва адской машины. Петров вошел в связь с охранкой с целью получения полезных для партии сведений. ЦК партии эсеров предложил Петрову «обезвредить последствия своего поступка путем устранения одного из руководителей сыска в России». Во исполнение этого Петров и организовал убийство Карпова, придя к нему на конспиративную квартиру. Впоследствии ряд организаций партии осудил линию ЦК в этом деле. [С. 259-260]
176
[176] Столыпин, П. А. (1862 – 1911). Министр внутренних дел в эпоху I государственной думы, потом премьер-министр с 1906 по 1911 г., руководитель дворянской реакции после революции 1905 года, организатор контрреволюционного террора. Расправлялся с революцией путем военно-полевых судов и виселиц. Провел аграрную реформу, целью которой было разрушение общины и укрепление в деревне хозяйственного мужика (кулака). 1 сентября 1911 года в Киевском оперном театре убит провокатором-охранником Богровым.
См. А. Изгоев. «П. А. Столыпин». Очерк жизни и деятельности». Изд. Некрасова, Москва. 1912 г. О Богрове см. «Красная Летопись» № 9 за 1923 г. ст. Б. Струмилло. [С. 260]
Против же большевиков они боролись всюду: в организации Локкарта [177] в Москве, на Украине у гетмана [178] , на Дону у Краснова [179] , у графа Келлера, у Колчака [180] , у Врангеля [181] , даже у Савинкова [182] на Волге. Их брали на службу, и они боролись за русскую государственность. И только генерал Деникин [183] с его окружением не жаловал их, но зато нигде так хорошо и не была поставлена большевистская разведка и большевистская работа, как в армии Деникина и его Осваге.
177
[177] Локкарт – член английского посольства в Москве. После отъезда английского посла Бьюкенена, Локкарт был представителем Англии в России. В феврале и марте 1918 года Локкарт был в числе тех союзных представителей, которые старались сблизить Советскую Республику с Антантой и предлагали первой помощь против немцев. После заключения Брестского мира Локкарт стал непримиримым врагом Советской России. При помощи русских белогвардейцев он организовал целый ряд заговоров, военных восстаний и террористических актов. 4 августа 1918 года был раскрыт крупный заговор «союзных дипломатов» против Советской России, в котором главную роль играл Локкарт. [С. 260]
178
[178] Скоропадский – гвардейский офицер. При поддержке немецких войск, оккупировавших Украину, разогнал мелко-буржуазную украинскую раду в апреле 1918 года и объявил себя гетманом всей Украины. Скоропадский был ставленником украинских крупных помещиков. Ноябрьская революция 1918 года в Германии, повлекшая за собою уход немецких войск из Украины, положила конец гетманщины. Скоропадский бежал за границу, где совершенно отошел впоследствии от политики. [С. 260]
179
[179] Краснов, П. Н. – генерал, командовал военными частями, двинутыми Керенским против Петрограда в октябре 1917 г., где была объявлена диктатура пролетариата под руководством большевиков. Под Гатчиной Краснов был разбит петроградскими рабочими и революционными солдатами и попал в плен. Отпущенный под «честное слово», что не будет участвовать в военных действиях против советской власти, Краснов вскоре бежал на Дон, где заменил покончившего самоубийством Каледина (организатора казацкого восстания против советской власти) и поднял новое казачье восстание против Советской России. При помощи немецких оккупационных войск захватил Дон и юг Воронежской губернии. После ноябрьской революции 1918 года в Германии, под напором красной армии Краснов был разбит и бежал за границу. Там он принимает сейчас участие в монархических организациях и одновременно пишет романы. Часть написанных им записок о революции 1917 года издана изд. «Прибой» под названием «На внутреннем фронте». [С. 261]
180
[180] Колчак, А. В. (1873 – 1920) – адмирал, командовал Черноморским флотом во время войны 1914 – 1917 г. Ученый географ и путешественник. При поддержке Англии Колчак 18 ноября 1918 г. разогнал в Омске избранное на уфимском сов. всероссийское правительство и объявил себя «верховным правителем России». До января 1920 г. Колчак возглавлял борьбу русской контрреволюционной буржуазии Сибири против советской власти. После разгрома своей армии советскими войсками Колчак пытался пробраться на Дальний Восток, но был схвачен чехословаками и выдан иркутскому революционному комитету. По постановлению последнего 7 февраля 1920 года Колчак был расстрелян. Показания Колчака следственной комиссии в Иркутске изданы Центрархивом под названием «Допрос Колчака». [С. 261]
181
[181] Фон-Врангель, П. Н. – барон, преемник Деникина после разгрома белогвардейской добровольческой армии советскими войсками весной 1920 года. Приведя в порядок разбитые остатки добровольческой армии и получив новую поддержку от Антанты, Врангель в июне 1920 года предпринял вылазку из Крыма и вскоре захватил северную Таврию, Синельниково и стал угрожать Екатеринославу. Занятые на польском фронте советские войска после заключения мира освободились и беспримерным наступлением под командой тов. Фрунзе вытеснили врангелевцев из Крыма. Врангель еле успел удрать в Константинопопь, захватив с собою флот и на нем небольшие остатки своей разбитой армии. Сейчас Врангель находится за границей и действует от имени Николая Николаевича в монархических организаниях, посылает своих агентов для подпольной работы в Советской России и т. д. [С. 261-262]
182
[182] Савинков, Б. В. (1875 – 1925) – из дворян. В 1902 году был арестован и выслан в Вологду по делу социал-демократической группы «Социалист». Под влиянием Брешковской примкнул к социалистам-революционерам и в июне 1903 года бежал за границу, где вступил в «боевую организацию» партии эсеров Савинков был одним из руководителей «боевой организации», организатором убийства
Савинкову принадлежат несколько книг беллетристического содержания: 1) «Конь бледный», 2) «То, чего не было», 3) «Конь вороной» и др. мелкие рассказы. В первых двух – Савинков описывает идейный кризис мелко-буржуазной революционной интеллигенции, принимавшей активное участие в революции 1905 года. В книжке «Конь вороной» Савинков описывает идейную сумятицу той же интеллигенции, принимавшей активное участие в вооруженной борьбе против советской власти и впоследствии раскаявшейся в этом. Воспоминания Савинкова о работе в «боевой организации» напечатаны издательством «Пролетарий» под названием «Воспоминания террориста». Его показания на суде Республики дают интереснейший материал по истории гражданской войны.
См. Отчет о процессе в Верховном Суде Республики. [С. 262]
183
[183] Деникин, А. И. – генерал от-инфантерии. В 1917 г. командовал западным, а затем юго-западным фронтом. Активный участник корниловского мятежа (в августе 1917 года организован русской буржуазией с целью установить свою диктатуру), после ликвидации которого был заключен в Быховскую тюрьму, откуда после Октябрьской революции бежал на Дон. После смерти Корнилова (убит при осаде Екатеринодара) стал командующим белогвардейской добровольческой армией. В январе 1915 г. при поддержке Антанты объявил себя «главнокомандующим всеми вооруженными силами юга России» и начал наступление против Советской России. Дойдя до Тулы, Деникин под ударами красной армии скоро откатился на юг, отказался от командования добровольческой армии и бежал в Англию. В эмиграции Деникин издал свои записки о гражданской войне в России в четырех томах под названием «Очерки по истории русской смуты». [С. 262]
Но я отклонился в сторону. Так вот, это-то критическое душевное состояние «шатания» и переживал, очевидно, Руденко. Я понимал его хорошо. Странно было только то, что он забыл, что все-таки же мы (отделение) спасли ему жизнь. Я не чувствовал к нему недоброжелательности за его поступок. Думалось только, что кто-нибудь стоит за ним, что надо быть осторожным.
Случай с Руденко произошел перед арестом лаборатории. Наблюдение за Скляренко, арест его, – все это как-то заставило забыть о случившемся.
Однажды в начале мая мне дали знать из управления, что в Бердичеве жандармский унтер-офицер убил двух сослуживцев и своего начальника ротмистра, а потому просят на панихиду. Я пошел туда часов в 11 утра в штатском. Разговоры о том, как произошло убийство, и самая панихида расстроили меня. Вышел я из управления. Было около часу дня. Очень жарко. Я шел, задумавшись и, ничего не замечая, прошел по Львовской и по небольшой уличке около вольной пожарной команды, вышел на Бульварно-Кудрявскую. Я был почти у дома. Вдруг слышу: тра-та-та-та-та…
Стреляют справа, пять, – пронеслось у меня, – а сердце слева, слава богу… Что-то кольнуло, зашумело в ушах, все потемнело… Кто-то подхватил меня [184] .
Я действительно ранен.
Меня внесли внизу же в отделение и уложили на кровать.
Операция меня спасла.
Дня через два после покушения мне прочитали полученную от товарища министра внутренних дел Трепова депешу, в которой он сообщал, что на сделанном им государю императору всеподданнейшем докладе о моем ранении, его величеству благоугодно было начертать: – «Желаю Спиридовичу скорого и полного выздоровления».
184
[184] О некоторых обстоятельствах покушения на А. И. Спиридовича см. статью Ек. Вагнер-Дзвонкевич «Покушение на начальника Киевской охранки – полковника Спиридовича» в журнале «Каторга и ссылка» № 6 за 1924 год. [С. 263]
Не прошло и нескольких дней, как новая радость: губернатор сообщил о пожаловании мне за арест лаборатории и бомб у Скляренко ордена Владимира 4 степени. Я любовался им как дорогой игрушкой и не расставался с ним. Он лежал около меня на столике рядом с дорогой телеграммой.
Первые дни после ранения я порывался продолжать руководить отделением, но врачи категорически воспретили мне это. Розыском стал ведать мой помощник Кулябко, назначенный еще при Плеве; мне же, уступая моим просьбам, сообщали лишь некоторые особенно интересные вещи. Так, мне сообщили, что в день моего ранения в народном доме какой-то молодой социал-демократ, узнав, что я «убит», пришел вечером в такой дикий восторг, что на радостях выстрелил там же в затылок дежурному околоточному надзирателю.
Сообщили мне и то, как отделению удалось предупредить бунт в одном из саперных батальонов [185] . Военная среда всегда очень манила к себе революционеров. Им всегда очень хотелось войти туда с пропагандой, но офицерство было недоступно, и потому они старались подходить хотя бы к солдатам. То в одной, то в другой части появлялись иногда в ротах прокламации. Начальство беспомощно металось в поисках виновных и чаще всего, не желая выносить сору из избы, прикрывало эти происшествия и загоняло яд внутрь. Мы знали эту систему, и когда начальником штаба округа сделался генерал Маврин, я много беседовал с ним на эту тему, доказывая весь вред такого приема. Военное начальство тогда благоволило ко мне потому, что нам удалось помочь ему получить некоторые сведения относительно австрийской мобилизации, и по войскам гарнизона было отдано распоряжение, что, заметив распространение прокламаций или вообще что-либо в смысле проникновения в части политической пропаганды, командир части прежде всего должен осведомить о том лично меня и затем уже действовать по нашему взаимному соглашению.
185
[185] Несмотря на этот провал, революционная работа среди саперов не прекращалась и осенью 1905 года состоялось выступление саперов, сыгравшее большую роль в революционизировании киевских рабочих. 18 ноября две роты пятого понтонного батальона предъявили командиру ряд требований (человеческое обращение на «вы», сокращение срока службы, свобода собраний в казармах, улучшение пищи и друг.) и демонстративно с оружием и музыкой пошли приглашать другие воинские части участвовать в демонстрации. К восставшим саперам примкнула большая масса рабочих и обывателей, сочувствующих им. К саперам также присоединились в организованном порядке забастовавшие рабочие Южно-русского механического завода и часть артиллеристов. Когда вся масса солдат и рабочих подошла к Луцким казармам, неожиданно по ним был открыт огонь. Саперы отвечали, но обыватели подняли такую панику, что саперам пришлось отступить. У казарм оказалось несколько десятков убитых и раненых. После этих событий 20 ноября Киев был объявлен на военном положении.
См. М. Ахун и В. Петров «Восстание инженерных войск в Киеве». «Кр. Летопись» № 3 за 1925 г. [С. 263]
Распоряжение это принесло безусловно хорошие результаты там, где его выполняли; выполняли же его все, кроме саперных частей.
Однажды приехал ко мне командир одного из местных пехотных полков, полковник Толмачев, и сообщил, что у него завелся кружок солдат, которые уже один раз собирались где-то в городе, и что скоро они опять будут на собрании уже со студентом. Доложил об этом ротному командиру один унтер-офицер, также приглашенный на сходку. Мы сговорились, что унтер-офицер должен идти на сходку, но адрес ее он заблаговременно должен сообщить ротному командиру, тот командиру полка, а последний мне.
Сходка собралась, Толмачев приехал ко мне и, забрав наряд, мы поехали арестовывать сходку. Распахнув дверь комнаты, где происходило занятие, мы увидели человек восемь солдат, которые сидели на двух кроватях, слушая лектора. Сидели так, как сидят обычно в ротах на «словесности»: спина прямо, голова в сторону учителя, руки на коленях, пальцы вытянуты, лица напряженные. За столиком студент что-то разъясняет, перед ним прокламации, брошюры.
Я скомандовал: «Встать, смирно!» Как один вскочили солдаты и замерли навытяжку с обалдевшими лицами: перед ними сам командир полка. Я скомандовал затем: – «Налево, шагом марш», и «сознательные», топоча ногами, замаршировали из комнаты, а полиция занялась учителем.