Записки жены программиста
Шрифт:
Вдруг зазвонил телефон. "Если это Серега, – подумала я, – порву, как Шарик фуфайку".
– Але! – раздраженно сказала я в трубку.
– Сама "але", – раздался в ответ голос Сергея.
– Шутить изволите, – пробурчала я сквозь зубы и сквозь заколку, которую держала во рту.
– Ну да, – раздался игривый голос. – Почему бы и не пошутить, раз настроение хорошее?
– Это не страшно, – сказала я.
– Что не страшно?
– Что настроение хорошее. Это я тебе сейчас мигом исправлю, – заявила я и швырнула заколкой в
– Ир, что с тобой? – забеспокоился Сергей. – Почему ты вдруг стала говорить таким скрипучим голосом? У тебя ангина?
– Во первых, – сказала я, – это не я кричу, а мамулькин попугай.
– Что-то я не помню у тебя никакого попугая.
– Это мамульке вчера папулькин партнер подарил. Папулька сказал, что это он нарочно, чтобы всю нашу семью под корень извести. Уж больно попугай говорливый.
И я показала попугаю язык. Тот прикрыл глаза, но отреагировал фразой: "Маманька, дай крупы пожрать!"
– Какой партнер? – испугался Сергей. – У тебя папулька что – ЭТОТ?
Я даже сразу не врубилась, но потом сообразила:
– Тьфу, какие ты пакости говоришь! Деловой партнер! Деловой! Понял? Знаешь, у некоторых людей (я, конечно, не о тебе) бывают всякие коммерческие предприятия, благодаря которым они зарабатывают деньги (к тебе это, конечно, не относится). Вот это и называется – дела!
– Понял, – сказал он. – Извини.
– Ничего, ничего, – ответила я. – Гони пятьдесят баксов, и я обо всем забыла.
На том конце трубке воцарилось тяжелое молчание, а потом Сергей осторожно произнес:
– Ир, у меня сейчас нет пятидесяти баксов.
– Гос-споди, – вдохнула я. – Ты сегодня в юмор совсем не въезжаешь?
"Ехала телега – четыре колеса!", – неожиданно снова заорал попугай.
– Слушай, – нервно сказал Сергей, – прекрати мучить птицу. Я из-за нее вообще ничего не слышу.
– Да он сам орет, – пояснила я. – Услышит знакомое слово и начинает орать. Этого попугая какой-то спившийся актер воспитывал. Он иногда такие словечки заворачивает – хоть стой, хоть падай. К нам теперь в гости приличных людей звать нельзя.
– И меня? – забеспокоился Сергей.
– Тебя – можно, – успокоила его я. – Нельзя только мою бабушку звать, которая по совместительству – папулькина теща, а то она даже от слова "какашка" в обморок падает. А попугайчику особо не укажешь, какие слова можно употреблять, а какие нет. Сам понимаешь, какой репертуар был у спившегося артиста.
– Я никогда не был спившимся артистом, – объяснил Сергей, – но почему-то их репертуар хорошо себе представляю.
– Зато у нас в доме теперь поселились радость и счастье, – продолжаю я. – Потому что папулька, как услышал от мамульки, что она теперь свою маму к нам в дом пригласить не может, так сразу выделил в месяц двести баксов на корм для попугая и дал ему прозвище "Спаситель отечества".
– Мда, –
Воцарилось неловкое молчание.
– Так чего звонишь-то? – спросила я, вспомнив о своих обидах.
– Ну, – замялся он, – это…
– Мерси, – сказала я. – Очень информативно.
– Ну, узнать, как у тебя дела…
– Дела, как сажа бела. Дальше что?
– Хотел сказать, что на меня сейчас работы навалилось – уйма, – продолжает мяться Сергей.
– Желаю тебе не согнуться и не разорваться от такого непосильного груза, – холодно отвечаю я. – Кроме того, я еще на прошлой неделе слышала о твоих непосильных заботах. Сочувствую. Чего от меня еще требуется? Сварить тебе кашку-рататуй?
– Кроме того, – говорит Сергей, как будто на что-то решившись, – я хотел завтра прийти к тебе домой, чтобы попросить руки у твоего отца и матери.
– Сразу у двоих? – говорю я, слегка обалдев от этой новости. – Ты учти, что мамулька свою руку папульке уже давно отдала. Есть даже живое воплощение данного действа. Это я.
"О! Я! Я! Майн либер фрау!" – неожиданно грянул попугай, и я снова швырнула в него заколкой.
– Ир, – говорит он недовольно. – Ты что, сегодня плохо выспалась? Я твоей руки собираюсь просить, а не чьей-нибудь еще.
– А-а-а-а, – сказала я. – Неужели?
– Ужели.
– И что, – интересуюсь, – все будет так, как полагается? Ты придешь в гусарской форме, с саблей, принесешь дюжину шампанского, картинно встанешь на колено и заявишь папульке: "Сударь. Имею честь попросить руки вашей дочери. Позвольте отрекомендоваться – гусар Вольдемар. Обладаю маленьким, но независимым состоянием, и готов составить счастье вашей дочери, поселившись с ней навеки в деревню Переплюйкино".
На том конце трубки снова воцаряется молчание.
– Ир, – через некоторое время осторожно говорит он. – Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.
– Почему это? – удивляюсь я.
– Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.
– Тетя шутит, – говорю я. – Не обращай внимания.
"На сцену выходит тетка с толстой попой!" – объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.
– Ладно, – решительно заявил Сергей. – Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.
– Приходи, приходи, – говорю. – Только не опаздывай. И майку парадную надень.
– Ага, ага, – саркастично говорит Сергей. – Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.
– Чего?
– Дядя шутит, – быстро говорит Сергей. – Целую, любимая, – и с этими словами вешает трубку.
Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.
"Мсье Крик, дитя просится на травку", – скрипучим голосом объявляет попугай.