Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

Палицын Федор Федорович

В ноте Вильсона много прекрасного, но мы-то сами так несовершенны и так terre `a terre [42] , что, пожалуй, наряд его к нам, старым европейцам, и не подойдет.

Пока все это очень чудно, но каково будет, когда высокие мысли придется осуществлять среди всех? Вот сегодня была заметка в Temps, что японцы приняли его основания. Что это обозначает?

Все зло или, по понятиям социалистов, все добро у нас совершающееся и истекает от них. Мы работаем в сфере социальных преобразований мужицкой России, и работают над этим выходцы с запада, Россию не знающие, и жиды, ее ненавидящие.

42

приземленны.

И

здешние социалисты собрались, чтобы потолковать о своих делах, наметить свои преобразования, но на первом плане побороться со своим правительством, которое им также противно. Но об этом завтра.

1-VII-18

Я припоминаю два труда Блиоха {249} и в ответ ему большой труд Аничкова {250} . Первый, представляя подробности войны, вытекающие из хода технических усовершенствований, видел в последних причины, которые прекратят войну.

249

…два труда Блиоха… – Блиох Иван Станиславович (1836–1901), русский банкир, меценат, учёный. В России отдельным изданием вышли «Общие выводы из сочинения «Будущая война в техническом, политическом и экономическом отношениях». СПб., 1898–426 с.

250

Аничков Михаил Викторович (1855 —?), российский экономист, инженер путей сообщения, автор книги «Война и труд». СПб., 1900.

Аничков, скромный деятель у нас, доказывал обратное. На статью Аничкова внимания не обратили, о первом, так как он был написан на немецком языке, писали много, и недавно в Англии о нем вспомнили как о труде, который предвидел последствия в военном деле технических усовершенствований и главным образом в области тактики.

По-моему, Блиох ничего не предвидел, ибо влияние новых технических усовершенствований на тактику для желающих секретом не было, и нового Блиох ничего не сказал, кроме того, что человек, усовершенствуясь в области техники, прекратит войну. Война, которая была неизбежна, которую никто не желал, вспыхнула, и сначала немцы, как более внимательные, более широко воспользовались техникой, как средством разрушения, наблюдения, связи и уничтожения людей, а за ними потянулись и мы. Главная же мысль, что совершенство техники сделает войну невозможной, не оправдалась, и прав был Аничков, а не Блиох, который, чувствуя больше животом, в ужасах войны видел ее конец. Если быть подозрительным, то можно предположить, что статья Блиоха была инспирирована в той же Германии, которая в это время энергично развивала свои вооруженные и технические силы.

Война приняла свои современные формы постепенно и не по указке немцев, которые мечтали о короткой и веселой войне, а в силу того, что на борьбу выступили народы, которые, когда первый период войны указал, что массу при современном вооружении разбить генеральным сражением нельзя, поневоле перешли на истощение друг друга средствами более медленными, но, по их мнению, более верными. И война, не потеряв в частности ее героического оттенка, стала делом хозяйственным, в котором преимущество на стороне того, кто раньше в жизни привык к хозяйственной жизни.

Война выносит на арену борьбы все привычки народа. Если преобладают хорошие – благо, если дурные, то исправить их очень трудно. И это всем было известно и факты недавнего прошлого лишь подтвердили справедливость очень старой истины.

Но война, в которую втянут весь мир, продолжаться бесконечно не может, и как поставлены цели войны одною стороною, она должна закончиться покорностью Германии и Австрии перед поставленными им условиями, или обратно. Но как возникли эти условия?

Стремления Германии, хотя она их публично не формулировала, ясны. Она желает, опираясь на свое военное и политическое господство, обеспечить свои германские экономические интересы, которые до войны никто и не затрагивал. Остальные не желают этому

подчиниться и выставили начала равенства и справедливости, рядом с уничтожением того, что дает господство – уничтожения милитаризма, конкретно, сокращения вооруженной силы. Начала прекрасные, но применение их потребует самоотречения от прошлого, как в смысле материальном, так и политическом. Потребует отречения от того, что люди столетиями считали историческими задачами своей страны, сознание, что все прошлое и настоящее, грустное, даже преступное заблуждение.

Способно ли человечество на подобные подвиги? Но их требует Вильсон, положивший последний американский меч на весы судеб будущего, и утомленные войной умы, ищущие выхода из тяжелого положения, с восторгом бросились на этот выход.

Кто с ним не согласен – молчит по практическим соображением. Как это осуществить? Об этом пока не думают, ибо война, успех или неуспех должны привести к осуществлению или этих мыслей, или мыслей тевтонского преобладания.

Перед всеми пример России и отношение к вопросу мира Германии – не германского правительства, ибо поползновения Германии в общем идут дальше поползновения германского правительства. И в этом большая фатальность, ибо ни Германия, ни ее правительство не познали времени сего и пошли по ложному и, беря по-человечески, по безнравственному пути, руководствуясь только жадностью, и решили с нами мир не по-государственному.

И нет никаких оснований думать, что в случае своего успеха на западе, она поступит иначе. Она стремится к господству явному, обеспеченному на долгие годы, и все ее заявления, что ни annexions, ни indemnit'es [43] не входят в ее намерения, лукавство, с целью усыпить и ослабить энергию своих врагов. И это придает теперешнему периоду борьбы ее ожесточение и непримиримый оттенок.

Граф Гертлинг готов присоединиться к 1–4 пунктам Декларации Вильсона. Они очень теоретичны и даже дают Германии орудие против ее главного врага Англии, и Германии готова сообразоваться с ними при условиях мира, но остальные 10 пунктов неприемлемы.

43

ни аннексии, ни выплаты.

Итак, борьба до последнего истощения, и когда до этого борющиеся дойдут, когда в государствах терпеть лишения и бедствия не хватит сил, тогда может быть явятся новые предложения мира, более отвечающие пониманию европейских людей, и мир будет заключен в разоренной и истощенной во всех отношениях Европе. И мир может быть будет продолжительный, ибо несколько поколений будут помнить об ужасах настоящей борьбы. Но над миром работают по-своему и социалисты. Французские представители приняли 28-го июля резолюцию меньшевиков. Желание вырвать мир выражается намерением принудить к этому правительство поднятием масс рабочих и отказом кредитов.

Вызов к бунту-революции, это очень знаменательно. Немецкие социалисты желают германский мир, и за это их укоряют, ибо социалист должен свои догмы ставить выше государства и нации. Английские и американские рабочие и социалисты в главной своей массе верны нации и государству.

Но резолюция французских меньшевиков и большевиков не есть выражение чувств масс французских рабочих и населения, а маневры вожаков, которые действуют по тем же побуждениям, как их ученики русские социалисты, для которых в лучшем случае доктрина социализма выше отечества. И все это прискорбно для нас, благоприятно для наших врагов.

Военные операции могли здесь принять очень хорошее развитие, но чего то не хватает. В чем корень, в армии в управлении, в условиях вне ее? Я думаю, что больше в последнем, ибо не могу себе представить, чтобы в намерениях Фоша, принимая решение нанести зарвавшимся немцам удар, не входило предположение уничтожить и взять все то, что было к югу от линии Фер-ан-Тарденуа и Виль-ан-Тарденуа. Но немцы вывернулись, и если потеряли пленных, то от неожиданности атаки, которая не была сопутствуема такими же серьезными действиями от Пурси Рей при прочном удержании линии к северу от нее. Жаль, но судить об этом рано и надо удовлетвориться тем, что произошло. и благодарить военное управление за достигнутый им успех.