Тошны порой вертлявые повадкиВластей… Но прочь, покорливость и тлен!И я, на обе брошенный лопатки,Приподымаюсь, кажется, с колен.И я, стыдясь риторики плаксивой,Во вред России слова не скажу:Её душа останется красивойНа подступах к любому рубежу.Мы все во мгле, но нас не мучит голод,И шапки на затылках не горят.Есть родина – и хутор мой, и город,Степняцким духом славный Волгоград.Во дни начала, детской спозаранкой,Дав с городьбы казачьей петуха,Я жил при нём – шершавый, как изнанкаПорепанного градом лопуха.Потом в столицу ринулся, в науки,В расхристанность общажной суеты…Он ждал меня,
наверно, не от скуки,С Мамаевой взирая высоты.Кого я чтил, кому я приглянулся —Теперь в былом, как грёзы наяву…Мне говорят: «Васёк, ты лопухнулся,Когда оставил сытую Москву».Я не польстил корысти или кушу,Не выскребал обкусанных сусек,Зато прикаял страждущую душуМежду великих православных рек.О, братский Дон, сплочённый ненадолго,Меловобелый в жилках красноты!О ты, в плотинах гибнущая ВолгаС остатками бурлацкой красоты!Вы, небеса, отвыкшие от кликаВысоких птиц и воскликов людей!И даже ты, пониклая Паника,Где я купал казачьих лошадей! —Простите, что немыслимо немолод,Я рад бы петь, да сам себе не рад.И ты, и ты прости меня, мой город,До млечных звёзд протяжный Волгоград.
«– Хватайте жизнь за мягкие места…»
– Хватайте жизнь за мягкие места! —Глаголят хваты, напрягая жилы.Увы, до упокойного крестаМне мягких мест судьба не подложила.Зарницы детства вижу наяву,Хоть памятью некстати пооббился,Пусть не глодал я смолоду траву,Но сытым хлебом тоже не давился.В пятнадцать лет отбился от семьиИ с родиной негаданно простился,Когда ж в душе запели соловьи,Я тоже щёлкать с ними припустился.Впрок заимел квартиру, а не дом,Вяжу вслепую песенки из лыкаИ нахожусь строптиво под хмельком —Законченный щелкун и прощелыга.А впереди тщета иль пустота,Как и у всех, кто жил и не постился.Не только жизнь за мягкие места,Я и жену-то лапать разучился.
«Скучаю по снегу, тащусь по морозу…»
Скучаю по снегу, тащусь по морозу —Душе не хватает подарка.Струятся по стёклам небесные слёзыДа тлеет листва, как цигарка.Её согребает рачительный дворникМетлой застояло-сарайной,Брехнёй заливается пёс-подзаборникВослед стукотени трамвайной.Он чует: зима близ и около бродит,У сытеня тают заначки…Ах, как замолодит, ах, как заколодит,Весёлые грянут кулачки.Но странное дело, очнулись сирени,Испив молодильной водицы,И вёдру назло оголили колени,Не прочь к декабрю обрядиться.А я, наглотавшись цивильного чаю,От стужи тепло отличаю,Но денно и нощно по снегу скучаю,По вечному снегу скучаю.
«Дождался! «Ни дна, ни покрышки!»…»
Дождался! «Ни дна, ни покрышки!» —Кричат мне на старости летЗа все гулевые излишки,За благо, которого нет.Несчастно-весёлый и взгальный,Приду на крикливый собор:– Шумите, витии?.. СусальныйУже не по мне разговор.Никто моих туч не развеял,И я не рыдал никому —За всё, что по жизни содеял,Отвечу себе самому.Так проще, коль сам не голубилСудьбу, что по следу брела,А если в хмель-омут до глубиНырял, то никак не со зла.И в этой сноровке и справе,Корявый, аки горицвет,Останусь в бесславье и славе —Несчастно-весёлый поэт.
Нивея
памяти Беллы Ахмадулиной
Исчезла вместе с ней страница НезнакомокИ скорбные глаза, постигшие судьбу,И азиатский глас, что был медвяно-тонок,И ничего в словах, подвигших на борьбу.Исчезли вместе с ней дожди глухонемые,И первый снегопад запутался в траве.Но всё ж наперекор мятущейся
стихииСлова её горят в нетленном естестве.Ещё она была отравой, белладонной,Палила то свечу, то сноп, а то и трут.И стольким воздала душой своей бездонной,Что без неё они безрадостно живут.Ушла по облакам, высоким ветром вея,От пяток до ресниц в загадочной красе……Я плачу по тебе, российская Нивея,Сиреневый букет в предутренней росе.
Восточная тема
Я не вояка, формы камуфляжнойИ в шутку никогда не примерял,Не лил кровей кавказских и отважноВосточных дев не вёл на сеновал.Не тютя, но в горячности разбойнойЯ и врагами не был уличён,А кто не сыт междоусобной бойней —Тот воли не обрящет нипочём!Мы все, мои собратья Шахрудиныи Магометы, милые мои,Вошли в года, в степенные седины,Но не свернули с честной колеи.Когда-нибудь, пропахнувший полынью,Я перейду Кавказский перевал,Чтоб Шахрудин объял меня светлыньюИ Магомет по-братски приобнял.Стихами, как невянущей любовью,Мы побратались – войнам вопреки,Не замаравшись сродственною кровью,Не отвергая поданной руки.Я слышал от дедов моих и бабок,Что и во мне черкесский есть исток.Не потому ль не хлипок и не зябок —Сплошь русопят, но чувствую Восток?
Сон-трава
Сон-трава понурая,Сон-траваБархатно-мохнатая, как пчела,В рот песку нечаянно набралаСон-трава.Солнышко не брезгует сон-травой,Дразнит золотистою бечевой,Но никак не выправить головыСон-травы.Словно когти лешего, лепестки,На листах дремотные волоски,Без тепла и запаха…КаковаСон-трава?Душу тайной тёмною не трави,Может быть, ты снадобье от любви?Пейте для забвения наявуСон-траву.Коль и я невесело заживу,Упаду потерянно в сон-траву…Песни не проклюнулись,Не взошли слова…Сон-трава…
«Опять проголосил он…»
Что-то от жизни головушка
Пуще болит и болит.
Из старых стихов
Опять проголосил он, мой соловушка —Небесный перепуганный пиит,Что до смерти безумная головушкаУ всякого дерьма не заболит!Похоже, я свой век уже отпотчевалИ этому с оглядкою, но рад.Осталось имя древнее, а отчествомИ через раз досель не наградят.Куда девалась стать или сноровушка,На темя время шлёпнуло печать.Но коли уж линдикать не соловушкой,Хотя бы сизым селезнем кричать…
«Я разумом складен, поверьем повит…»
Я разумом складен, поверьем повит,Довольством не стану давиться,А сердце, как в песне, щемит и щемитО некой ямщицкой девице.Должно быть, была на погляд хороша,Любилось скоромно и бодро…А ныне в траве ни греха, ни шиша —Одни заскорузлые бедра.Мне сроду не слыть песняром-ямщиком,Но песню, хоть хрипло, но лажу,Коль сдуру покинул родительский дом,Любовь осмеяв, как пропажу.И всё ж напоследок, казачья родняС какого-нибудь спозаранкуКонём вороным одарите меня,К седлу приторочив цыганку…
«Отцвели цыганками черешни…»
Отцвели цыганками черешни.На душе обыденный уют.Фонарей сутулые скворешниМне навстречу светят, не поют.Ну не прав ли, думая тверёзо,Что себя от грусти уберёг,Променяв горбатые берёзыНа державность северных берёз?Как ты там, мой ерик камышовый,Обмелел, заилился навек?Я почти счастливый и толковыйУ великих пристаней и рек.Я ещё на многое надеюсь,А уже на малое гожусь.Только что на вербную неделюНи судьбой, ни песней не горжусь,Взял бы за черешни и берёзы,За потери горькие свои,Да и высек душу вербохлёстомДо болятки, дурень, до крови!