Запланированное безумие

Караев Ариф Валимханович

В приемной, кроме секретарши, никого не было. Она же увлеченно обсуждала по телефону со своей подругой нашумевший американский боевик. Увидев меня, она прикрыла трубку ладонью и шепотом сказала, что шефа нет и неизвестно когда будет. Его срочно вызвало начальство.

Вернувшись в комнату, я снова сел за эту дурацкую статью. Все наши успехи в сельском хозяйстве прекрасно иллюстрировались пустыми прилавками магазинов, а я, несмотря на это, должен был доказать обратное. Писать подобные статьи мне с некоторых пор становилось все труднее

и труднее. Это, в первую очередь, было связано с тем, что я все больше и больше чувствовал себя не на своем месте. Хотя бы потому, что это самое место требовало от меня такой беспардонной лжи.

Статья не писалась, хотя мне удалось убедить себя, что для того, чтобы забыть случившееся, необходимо заняться чем-то другим. Но сосредоточиться на чем-либо мне не удавалось.

Поняв, что эту статью мне сегодня не написать, я вышел из комнаты. Поговорив минут пять с знакомым репортером и выкурив сигарету, я решил, что самое лучшее в данной ситуации — развеяться. Куда-нибудь пойти, на худой конец, просто погулять по городу.

Прослонявшись более часа, я, сам того не желая, оказался у здания прокуратуры. Здесь работал мой школьный товарищ Фуад, с которым я просидел за одной партой все десять лет.

Последнее время мы с ним редко виделись и не только из-за нехватки времени. Он был женат, и его супруга почему-то считала, что я, будучи холостяком, обязательно стану дурно влиять на него. Может, она в чем-то и была права.

И вот, очутившись у прокуратуры, я решил к нему зайти. Правда, в душе я надеялся, что не застану его, потому что, если он окажется на месте, я обязательно ему все расскажу. Очень уж хотелось с кем-нибудь посоветоваться.

Поздоровавшись с милиционером, проверяющим пропуска, я поднялся на второй этаж. Пройдя по коридору мимо двух комнат, я остановился у кабинета моего друга. Постучал. За дверью послышался низкий голос, приглашающий войти. Он оказался на месте. Открыв дверь, я прошел в кабинет.

Он меня не ожидал. Убирая в сейф документы, лежавшие у него на столе, он буквально засыпал меня вопросами. Закончив наконец возиться со своими документами и закурив сигарету — он внимательно посмотрел на меня и задал тот единственный вопрос, на который мне так не хотелось отвечать:

— Так что у тебя стряслось?

— А почему обязательно должно было что-то стрястись? — в свою очередь поинтересовался я.

— Ну, во-первых, ты просто так не придешь. Во-вторых, на тебе лица нет. Так что выкладывай.

Я рассказал ему все. Кроме того, что в поселок меня послал наш редактор, объяснив это собственной инициативой.

— С каких это пор ты по каждому письму, пришедшему в вашу редакцию, проявляешь такую прыть? — недоверчиво спросил он.

Промямлив что-то о необычности письма и необходимости чутко относиться к собственным читателям, я протянул ему письмо. Он несколько раз внимательно прочитал его, потом, отложив в сторону, куда-то позвонил. Как я понял по разговору, дежурному по городу.

Спросив

его о происшествиях в городе, он долго ждал ответа, рисуя на листе бумаги какие-то рожицы. Потом внимательно выслушав ответ дежурного, положил трубку.

— В этом поселке в течение последнего месяца не было никаких убийств. Кражи были, убийств не было, — медленно произнес он. — Да, кстати, почему ты сразу не позвонил в милицию? Может, тебе что-то помешало?

Я ответил, что все было так неожиданно, что я даже не успел об этом подумать. Но видя по его лицу, что я его не убедил, должен был признаться себе самому, что мой ответ прозвучал по крайней мере странно. Тем более, что там, где я оставил машину, рядом был телефон-автомат.

Дело, очевидно, в том, что я оказался там во власти какого-то странного чувства. Это был даже не страх, скорее, ужас. Кроме того, у меня там появилось ощущение, что с того момента, как я подошел к дому, и до того, когда я, потрясенный увиденным, садился в машину, кто-то непрерывно за мной следил. И я не был уверен, что эта слежка не продолжилась потом в городе. Все это вдруг вспомнилось после вопроса, заданного Фуадом.

— Послушай, ты же меня знаешь. Кроме того, такими вещами не шутят, — начиная злиться, продолжал я. — Я видел этого несчастного так же ясно, как тебя. Проверь еще раз, может, труп вывезли в другое место.

— Хорошо, хорошо, я проверю еще раз, — успокоил меня Фуад, — пойди погуляй, а через пару часов приходи. К этому времени я наведу справки по всему городу и пригородам.

«Вот так, — подумал я, выходя из прокуратуры, — ко всему еще труп пропал». И закурив сигарету, я в очередной раз пошел бродить по холодным, зимним улицам.

В городе царила какая-то нервозность. Точнее говоря, нервозность в городе чувствовалась уже давно. На стенах домов были расклеены какие-то листовки. Люди, собравшись группами, что-то эмоционально обсуждали.

Меня смущали не сами собрания, митинги, так как причин волноваться и выражать недовольство было более чем достаточно. Меня смущало и волновало другое — бескомпромиссность и даже агрессивность в суждениях, а порой уже и в поступках. Обычно это нашим горожанам было не свойственно.

Прослонявшись по городу более трех часов, я снова пришел в прокуратуру. Фуад был на месте. По его словам, в городе и его пригородах за последнюю неделю подобных преступлений не было.

— Послушай, поехали туда, — предложил я.

Естественно, он был не в восторге от моего предложения, но я упорно стоял на своем. После долгих споров он согласился.

Поехали мы туда на его машине. Через двадцать минут мы были в поселке. Сперва заехали к участковому милиционеру, который оказался знакомым Фуада. Он работал здесь недавно и ничего конкретного сказать не мог. Мы лишь узнали, что в этом доме живет женщина преклонного возраста, но она недавно, месяца три назад, уехала в город, к дочери. И сейчас в доме никто не живет.