Заполните бланк заказа…
Шрифт:
Полминуты спустя Стив понял, что ничего не слышит – то ли внешние микрофоны шлема не выдержали удара взрывной волны, то ли от этого удара что-то расстроилось внутри...
«Может это и к лучшему», – вяло подумал он, прикинув, что сейчас к нему должно сползаться, минимум, полдюжины мин. Затем слышимость вновь вернулась – в виде пронзительного воя, раздавшегося, казалось, над самой головой – и шесть «же» периферийного излучения гразерного заряда «повернули выключатель», на двадцать минут вычеркнув ополченца Стивена Ростовцева из числа активных участников разгоревшегося боя.
Всего гразеры «роты тяжелого оружия» успели выпустить семь очередей, превратив
Гразер номер один спокойно отстрелял очередь до конца, после чего был немедленно обесточен – желающих ждать, пока он разделит участь своего собрата, не нашлось.
Вторая атака началась с постановки помехзавесы. Четыре десятка разноцветных «кустов» за пару минут слились в одно мутно-белесое облако. Полиметаллическая взвесь – изобретение сорокалетней давности, но ничего проще и надежнее с тех пор так и не было придумано. Взвесь практически непроницаема в оптическом, инфра-, радио– и прочих диапазонах, вдобавок она чертовски «глотает» лазерный луч, вызывает преждевременную, детонацию плазменных шариков и расфокусировку разрядников. Единственное сколь-нибудь надежно действующее в «бешеном молоке» оружие – кинетическое, и именно на подобный случай подавляющее большинство космодесантников таскает насквозь нештатный минигауссник.
Ни повстанцы, ни ополченцы Карра кинетичек не имели. В глубине грязно-белой мути вспыхнула яростная, кровавая драка, где в упор стреляли в наплывающую из тумана тень, где враг возникал на расстоянии вытянутой руки – вернее, кончика зажатой в этой руке виброножа. Впрочем, и ножи были далеко не у всех – ив ход, как и сотни лет назад, шли кулак и приклад.
Кто-то пытался «профилактически» расстреливать взвесь перед собой – и умирал раньше других, вычисленный врагами по вспышкам лопающейся плазмы или характерным хлопкам разрядов. Кто-то проходил облако насквозь, так и не встретив своего врага – и, вывалившись на свет, почти сразу Же падал, сраженный либо оставшимися в резерве взводами, либо из второй оборон-линии мятежников.
На стороне повстанцев в этой схватке была ярость отчаянья и некоторое преимущество в подготовке. На стороне ополченцев был количественный перевес, а также чисто физическое превосходство шахтеров над офисными клерками – далеко не последний аргумент в рукопашном споре.
Оказавшуюся в зоне помехзавесы первую линию мятежников закидали гранатами. В ответ повстанцы переключили на ручное управление турельный бластер – тот самый, сбивший штурмовик – и принялись расстреливать облако. Проблема различия своих и чужих мятежников при этом не волновала – видимо, всех, кто скрылся в мутно-белой мгле, их командиру было проще счесть убитыми.
Ополченцы отступили.
Идти в атаку – тяжело. Когда же эта атака – третья за час и две предыдущие закончились провалом, а почти всех погибших ты знал и знал достаточно близко... когда в голове у человека начинают вертеться вот такие мысли, заставить его идти в эту самую атаку становится не просто тяжело, а очень тяжело.
Иногда преодолеть этот психологический барьер помогают уткнувшиеся
Заградотряда у «кэпа Володи» не было. Произносить воодушевляющие речи – по крайней мере, длинные – он тоже не умел.
Оглядев столпившихся вокруг ополченцев, капитан ВКС третьего ранга Владимир Карр едва заметно усмехнулся и спокойно-обыденным тоном сказал:
– Эта атака будет последней.
Их было чуть больше трех сотен – тех, кто вслед за «кэпом Володей» вошел в грязно-белую муть. Сто двенадцать космонавтов с эсминца и сто девяносто один ополченец.
Впоследствии Стив часто пытался восстановить в памяти этот бой. И – не мог.
Наверное, сказывались последствия контузии – воспоминания были обрывочными, как плохо восстановленный файл. Мгла впереди... что-то темное начинает возникать на самой границе видимости – и тут же теряет очертания, разорванное сразу полудюжиной разрядов... очередь плазмогана пропарывает воздух слева и лопается где-то за спиной... потом тройка ярко-алых шаров вспыхивает прямо перед Стивом, так что ствол разрядника оказывается наполовину погруженным в один из них. Черт-черт-черт... упасть, перекатиться вперед, под ноги черной фигуре... подсечка, удар... размытая полоска лезвия виброножа возникает, кажется, перед самым лицевым щитком, и даже непонятно, когда правая рука успела среагировать и перехватить чужое запястье... а левая отчаянно пытается нащупать щель между чужим шлемом и полуброней... где-то рядом раздается дикий, захлебывающийся вопль, но это не он, не он... этот просто громко сопит, так же, как и сам Стив... а полоска лезвия все ближе и ближе...
Потом нажим внезапно ослабевает – Стив отбрасывает руку врага в строну... а его собственная, левая, неожиданно соскальзывает, потому что выше шеи, за которую она пыталась уцепиться, теперь нет больше ничего... и остаток чужого шлема повисает на запястье диковинным браслетом...
...у него в руках снова разрядник, а впереди в тумане разрыв, метров десять, и они с каким-то космо лихорадочно стреляют по фигурам, выбегающим на эту прогалину... а те все никак не кончаются. А затем там, впереди, что-то вспыхивает – ослепительно, даже сквозь муть помехзавесы и потемневший щиток – и больше не выбегает уже никто.
А потом туман закончился.
Слева от Стива высилось здание батарейного комплекса – то, зачем они сюда пришли – и отчего-то сейчас, вблизи, это выпукло-угловатое строение показалось Ростовцеву ужасно нелепым.
А впереди была гладкая как стол равнина, и на этой равнине четко виднелись несколько десятков темных фигурок. Фигурки становились все меньше и меньше. Потому что они бежали. Сломя голову. Не оглядываясь.
Ростовцев медленно повел стволом, наводя скользящий по щитку крестик прицела на крайнюю фигурку. Нажал на гашетку. Еще раз... и еще... и только потом сообразил взглянуть на индикатор заряда.
Пусто.
Низкий воющий звук заставил Стива втянуть голову в плечи. Шедший на бреющем штурмовик проплыл, казалось, в паре метров над ним. Ростовцев глядел на машину лишь несколько мгновений, но и за эти мгновения в память намертво впечатались оплавленные потеки на угловатой броне, россыпь воронкообразных вмятин, переплетенных между собой густой паутиной трещин, отливающий фиолетовым след лазерного луча, наискось, словно шрам от сабельного удара, перечеркнувший борт машины. И тонкие хоботки турельных излучателей, на кончиках которых трепетали бешеные белые мотыльки.