Заповедь Варяга
Шрифт:
– Крепко тухлятиной пропахло, – выдохнул он.
В комнате было темно, единственное окно закрыто плотной темной занавеской. Он усиленно пытался отыскать источник разложения, но взгляд поневоле замечал идеальный порядок: на полках стояли книги в золоченых переплетах; торшер в углу в виде огромной вазы; шкаф из карельской березы. Ничего, кроме запаха, не свидетельствовало о том, что какая-то враждебная сила вторглась сюда, чтобы убить хозяина и удалиться восвояси. В таком идеальном состоянии хозяева обычно оставляют комнату, когда уезжают надолго.
И тут взгляд Ангела натолкнулся на ноги в коричневых носках, торчащие из-за кресла. Ангел подошел ближе – кто же тот дерзкий, посмевший бросить вызов воровскому сообществу? Лицо убитого было спрятано под тонким узорчатым покрывалом. Вор приподнял двумя пальцами уголок ткани и поморщился. Покойник не мог накрыть себя покрывалом. Это, скорее всего, сделала рука убийцы, смутившись вызовом, затаившимся во взгляде покойного. Надо же, как трогательно, – сначала грохнули, а потом личико прикрыли.
– Разнесло его сильно, – произнес безрадостно из-за плеча питерский смотрящий.
– С неделю, наверное, лежит, – согласился законник. – А то и больше.
Ангел открыл шкаф, в котором не было ничего, кроме стопок аккуратно уложенного белья. Определенно, убиенный был большим педантом. В другой половине щкафа висели вполне модные костюмы. Видно, Тима обожал вечерний выход в люди. На плечиках, несколько в сторонке, висела модная джинсовая куртка. Здесь же нашлась и вязаная шапочка, глухо закрывающая лицо. В ней, словно смотровая щель, были вырезаны отверстия для глаз.
Находка наводила на вполне конкретные размышления. Усопший, видимо, не гнушался частным предпринимательством в виде налетов на ночные магазины и киоски города, а может быть, занимался чем-нибудь и более серьезным. Не следует исключать, что подобные мероприятия были для него чем-то вроде хобби. Со слов Сергея, вор в законе успел составить о покойном Тимоше собственное представление, и оно никак не увязывалось с увиденным. Ангелу приходилось встречать людей такого рода: они имели весьма респектабельную работу, но промышляли самым обычным бандитизмом не столько ради наживы, сколько из острого чувства романтики.
– Откуда у твоего Тимы такая шапочка? Это спецодежда для военного шпионажа? Я так понимаю?! – усмехнулся Ангел.
Экипировка посредника вызывала недоумение и у Сергея. Глаза его расширились, челюсть отвисла.
Точно так же чувствуют себя перевербованные разведчики, узнав под конец жизни, что работали на интересы третьей страны. Весь его вид так и вопил – надули!
– Для меня самого подобное новость. Клянусь! Но, может быть, существовали еще какие-то спецподразделения, о которых я ничего не знаю.
– А ты вспомни! Напрягись! – настаивал Ангел, помахивая шапочкой.
– Я уже говорил, что я всего лишь пехотинец! Я ни-чего не знаю! – перешел пленник на крик. Двери были закрыты, и вряд ли через толщу металлических пластин сумеет донестись на лестничную площадку
– Слушай, падла, – покосился Ангел на вход, – если ты сейчас не заткнешься, то ляжешь здесь с простреленной башкой рядом со своим шефом. Ты меня хорошо понял?
Сергей умолк.
– Я тебя спрашиваю, окурок. Ты меня хорошо понял? Ну?! – Вор вскинул растопыренную ладонь, еще одно слово отрицания, и сильные пальцы цепко стиснут горло пленного.
Касьян с Андреем с интересом наблюдали за Ангелом – они впервые наблюдали у него такую вспышку ярости.
– Понял.
Остывал Ангел медленно и был готов к тому, чтобы в качестве науки долбануть возроптавшего пленника носом о стол из карельской березы. Затем, осознав бессмысленность своего гнева, медленно отпустил руку. Хата была абсолютно пустой – ни альбомов с жизнерадостными фотографиями, ни писем, ни открыток. Ничего!
– Открой занавески да окно распахни! Дышать невозможно, – повернулся Ангел к Касьяну.
Телохранитель подошел к окну и уверенно откинул занавески. Вдруг Ангел заметил, как лицо телохранителя перекосилось, в следующую секунду он прыгнул на законного, сбив его с ног. Тонко дзинькнуло разбитое стекло, и тотчас на пол грохнулось чье-то тело.
– Всем лежать! – рявкнул Касьян. – Работает снайпер!
Ангел чуть повернул голову и увидел Сергея, бившегося в конвульсиях, – вместо правого глаза у него зияло небольшое кровавое отверстие. Отпрыгался парень! Ползком, стараясь не поднимать головы, к открытому окну приблизился Андрей Серебров и запахнул занавески одним движением. Комната опять утонула в полумрак.
– Все, подъем, – объявил Серебров, – держитесь только около стены, может опять пальнуть. Хотя, наверное, уже упаковал чемоданы.
– Выходим, – объявил Ангел, поднимаясь, – здесь нам больше делать нечего. – И, пригнувшись, заторопился к двери.
Ангел шел между Касьяном и Андреем. Ребята знали свое дело отменно и умело прикрывали его. Серебров предупредительно распахнул дверь, и Ангел сел на переднее сиденье. Посмотрел в стекло заднего вида – смотрящий Питера быстро юркнул в свой «Мерседес», и машина тотчас рванула с места и затерялась в автомобильном потоке. Ангел приоткрыл окно. Закурил. Выпустил тонкую струйку дыма на волю.
– Володя, окно открывать не надо, мало ли чего, – просительно произнес Касьян, но Ангел не отозвался, лишь на всякий случай положил на колени пистолет.
Павлов настаивать не стал, только недовольно что-то буркнул себе под нос и вырулил из переулка на магистраль. Какой-то мотоцикл вывернулся из ближайшего переулка, догнав автомобиль Ангела, он секунд десять ехал рядом, и мотоциклист едва не касался локтем автомобиля. Но вдруг пассажир мотоцикла повернулся к нему и вытянул руку. У самого лица Ангел увидел темное отверстие ствола. Еще секунда, и оружие полыхнет ослепительным пламенем. Даже через темное стекло шлема он сумел рассмотреть плотоядную улыбку убийцы, видел, как хищно сузились его глаза.