Заповедник архонтов
Шрифт:
Едва капитан приоткрыл дверь, как в каюту хлынула вода. Уровень поднялся по щиколотку. Я невольно подался вперед. Неемо вновь грозно прикрикнул: «Сидеть!» и помчался по коридору.
Как же, сидеть! Подыхать мне, что ли!.. Я бросился вслед за ним. Лодку грубо бросало с борта на борт. Догнал Неемо громко, перебивая всхлипы захлебывающейся помпы, крикнул.
— Выводи людей на палубу! Спасательные средства есть?
— Надувные лодки!..
— Пусть готовят.
Он уже совсем было собрался послать меня куда подальше, но я успел почесать капитана по плечу, успокоить — сейчас нам всем надо действовать
Будь что будет! Я перевел усилитель сверхчувственного давления в крайнее положение и попытался мысленно заварить прохудившийся корпус. Куда там! Моей силы едва хватило нагреть металл на несколько градусов. Сюда бы Быстролетного!
В этот момент меня окликнул Неемо.
— Знахарь! Впереди по курсу странное свечение. Это твоя работа?
— Капитан, как я мог? Сидя внутри железной коробки… Разрешил бы мне хотя бы одним глазком глянуть на зарево.
— Прозрачный тебя побери! Лезь!.. Все равно скоро мы все буль-буль. По такой волне на лодке далеко не уйдешь.
Я выбрался наверх, спрятался за прозрачной преградой.
Была глухая ночь, и может, поэтому ревущие, перекатывающиеся через округлый корпус судна валы казались особенно громадными и зловещими, хотя на самом деле волнение вряд ли превышало несколько баллов, но для нашей древней посудины и такая качка была смертельно опасна. Лодка то взлетала носом в темное, чуть подсвеченное зарницей небо, то ныряла в накатывающуюся волну. Корпус отчаянно скрипел, и каждый раз, проваливаясь в черную вспененную бездну, я с трепетом ждал — вот сейчас раздастся хруст и лодка разломится пополам. С трудом удалось взять себя в руки, глянуть в сторону зарева, окрасившего горизонт чуть в стороне от курса, которого держался корабль.
Я в упор посмотрел на капитана, на двух матросов, присевших на корточки и отчаянно и безостановочно чесавших колени.
Ну и славные — некормленые, с изможденными лицами, в игрушечных латах. Взъерошенные мокрые перья на головах ничего, кроме жалости не вызывали. Взгляд, как у ощипанных ворон. Только Неемо старался держаться прямо, как и подобает гвардейцу, но и на его лице стыла унылая созерцательная безнадежность. Казалось, он окончательно утратил представление о месте и времени, не замечал ни шквального ветра, ни волн, не слышал ужасающего скрипа усталого металла, а между тем лодку раскачивало все сильнее и сильнее.
— Ну? — выкрикнул я. — Назови желание! Действуй разумно!.. Тойоти не вернуть, до «Тоопинайки» не добраться! Решай скорей, возопи сердцем, иначе чудо минует нас. Вспомни о людях, они рядом, зачем им гибнуть. Ну, капитан? Пожелай спасения!..
Он с ужасом и ненавистью глянул на меня, на присевших рядом матросов. Те совсем скрючились и с надеждой, безраздельной собачьей преданностью смотрели на Неемо. Капитан бросил взгляд на небо, хмурыми низкими тучами облокотившееся на взбесившееся море… На тонкую полоску зарева. Предвестник рассвета? Но день на Хорде всегда начинался с яркой вспышки, утренние и вечерние зори коротки, моментальны — сначала чуть посвечивающий разнообразными цветами полусумрак, затем сразу многоцветное полыхание света.
Полоска медленно гасла, тьма уже совсем было придавила
— Ну же, капитан!!
— Да, знахарь, прозрачный тебя забери, я хочу жить! — голос его прозвучал глухо. Он как-то странно поперхнулся. — Но если жить нельзя? Если ни к чему это, тогда как?
— Не спеши, Неемо, поверь в спасение. В пучину всегда успеешь. Отдайся чуду, они, чудеса, говорят, косяком ходят. Чего на свете не бывает. Смотри, зарево гаснет…
— Прозрачный с тобой! — выругался капитан. — Будь что будет. Что теперь следует говорить? — спросил он. — Какую клятву давать? На чем?.. Кровь пить будешь?
— Побойся ковчега! — испугался я. — Какая кровь, что за клятвы! Пожелай спасения… Повторяй за мной. И вы, ребята, повторяйте, — обратился я к морякам, собравшимся в рубке.
«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!
Хвала Аллаху, Господину миров, милостивому, милосердному,
Царю в день суда!
Тебе мы поклоняемся и просим помочь!»
— А теперь добавьте: «Отче наш, да святится имя твое, да приидет царствие твое…»
В этот момент раздался тот самый хруст, которого я с таким страхом и так долго ждал. Треснуло где-то в середине корпуса. Все оцепенели. Прошла минута, другая, металл жалобно застонал, однако лодка продолжала двигаться. В момент следующего падения в бездну они вдруг все разом — кто громко выкликая священное имя рукотворного ковчега, кто с трудом выговаривая непривычные слова, кто сквозь слезы, — возопили: «Аллах акбар!»
Их вопль был услышан.
Зарево заметно усилилось, начало шире и выше всплывать над бушующим морем. То ли мы двигались с необъяснимой скоростью, то ли светоносный мираж не знал пределов распространения, однако уже через несколько нырков и качков на горизонте явственно очертилась область света, а в ней высокая, причудливо-горбатая гора, понизу шерстка соснового бора, густо покрывшая прибрежные холмы. Там царил день, светило солнце, прибой был нетороплив и ласков — волны с ленцой накатывались на узкую полоску песчаного пляжа. Ветерок шевелил хвою и листву подлеска. С той стороны отчетливо доносилось подзабытое пение земных птиц.
— Правь туда! — закричал я и принялся отчаянно тормошить впавшего в оцепенение Неемо. — Там переждем шторм, подлатаем корпус.
Он, словно просыпаясь, глянул на меня, что-то бестолково забормотал и, неожиданно наклонившись, резко и пронзительно закричал в люк.
— Вправо два. Выжмите все, что можно!
Потом повернул голову правым ухом книзу, прислушался — ответа не было. Тогда он сорвался с места и ловко провалился в открытое отверстие.
Глава 9
Зыбь улеглась сразу, как только подлодка вплыла в пределы равномерно пульсирующего разноцветными оттенками свечения. Оно тут же затмило штормовую ночь, погасило вой ветра, принизило волны. Лицо у Неемо потемнело до неузнаваемости — оно приобрело какой-то мертвенный, лиловато-синюшный оттенок. Руки подрагивали, однако у него хватило выдержки прежним командным голосом приказать сбавить ход. Скоро мы вползли в скрытую за выступом скалы, маленькую бухту. Лодка набрала столько воды, что над поверхностью возвышалась только горбатая рубка, да и в ней под ногами уже хлюпало.