Заповедник архонтов

Ишков Михаил Никитич

— Послушай, мил человек, почему ты решил, что я действую по наущению какого-то койса. Пойми, я действую исключительно по собственному разумению и согласно воле нерукотворного творца.

— Но картины, извлеченные из сознания Иуды, ясно свидетельствуют, что ты связан с чем-то, подобным койсу!

— Вы против воли лишили поселянина памяти, и на добытых преступным путем доказательствах, решили выстроить стратегическую линию? Это жестоко, Огуст, это злодейство, даже по законам горцев. Хуже всего, что все ваши усилия впустую. Полагаться на видения все равно, что строить дом на песке. Сон не более чем символ, указующий перст, а не чертеж того, что должно исполниться. Также и свет невечерний. Он всего лишь виден, он — маяк, и твою работу за тебя не исполнит. Разве что

ослепит грешника и воссияет над достойным. С другой стороны, если даже такое существо как койс существует, он ничем не сможет помочь нам. Вдумайся, как я могу достучаться до этого необыкновенного существа? В каком диапазоне? С помощью радиоволн? В этом бурлящем хаосе радиации?

Огуст не ответил. Лицо его окаменело.

— Ты будешь наказан, Роото.

— Кем? Старцами? Здесь? В преисподней?..

— Даже здесь с тебя не спускают глаз.

— Кто, старцы?

— Нет, я! — он почти выкрикнул. — Третий столп. Они все, — он махнул рукой в сторону стоявших неподалеку губошлепов, — мои поселяне. Старцы Ин — советники, но окончательное решение принимаю только я.

В ответ на его взмах все, кто находился, на складе, тут же построились и издали дружный вопль. Кроме меня. Огуст еще раз махнул им рукой — убирайтесь, мол, — и все они — апостолы, инженеры, капитаны и бывший страж, — повернулись и строем направились в главный отсек. Третий столп с интересом глянул в мою сторону.

— Видишь, учитель, никто в моем присутствии не может удержаться от радости, а ты даже не встал. Значит, ты — чужак, только плоть твоя выдает в тебе поселянина. Мы уже сталкивались с чем-то подобным, но те посланцы были всего лишь биокуклы, бездумные соглядатаи. Ты же сумел увлечь своими сказками сотни и тысячи хордов. Это свидетельствует в твою пользу. В твоих словах много верного, но ты должен понять и нас. Мы не можем больше жить под страхом возвращения архонтов. Положение критическое. Оборона Хорда съедает все наши ресурсы, а этот выживший из ума фламатер постоянно грозит нам страшными карами, если мы не скормим ему очередную порцию плоти. Мы стоим на страже, но сколько можно стоять с хищным оскалом на лицах в ожидании грозы, идущей со звезд. Если ты в самом деле желаешь добра Хорду, помоги нам разрушить это гнездо Черного гарцука. Он непредсказуем.

— Не знаю, чем я могу быть полезен, — ответил я. — Но в любом случае я отдаю должное твоей храбрости и готовности к самопожертвованию.

Огуст почесал грудь возле сердца.

— Где же мое место, как не в рядах славных Героев, давших слово уничтожить врага в его логове. Мои предки были из рода воинов-хранителей, я так запрограммирован. А насчет тебя… — он прищурился. — У тебя есть время обмыслить мое предложение.

— О чем тут размышлять. Я буду взывать к ковчегу! За ним спасение!..

Глава 3

К тому моменту, когда наш челнок окончательно замер в недрах металлической горы, Огуст разбил губошлепов на десятки, назначил в них старших, те в свою очередь поделили подчиненных на тройки. Первую вылазку решили совершить после того, как чуждая хордам сила проявит себя.

Она не заставила себя ждать. Как только наш челнок прочно встал на посадочные салазки и щелкнули причальные замки, в отсеке раздался громовой голос.

— Сырье, как долго я ждал! Вы нарушили приказ, за это вас ждет наказание болью. Теперь немедленно построиться и следовать за проводником.

Огуст приказал двум матросам, Хваату и мне — по-видимому, чтобы я не особенно долго вдавался в раздумья, — быть готовыми встретить посланца фламатера, проследовать за ним, обезвредить и постараться вскрыть двери, ведущие во внутренние помещения станции. Другие группы должны быть готовы по первому сигналу броситься на помощь.

Меня разбирал смех, занятное складывалось положение. Дикари с луками и стрелами решили атаковать танк. Безумству храбрых поем мы песню, к сожалению, эта песня будет последней. Я реально представлял картину будущей бойни — мне приходилось сталкиваться с фламатерами, я знал, на что способны обезумевшие вернослужащие. С другой стороны, насколько технический

уровень цивилизации Ди был выше уровня хордян, настолько же далеко попечитель опередил граничащее с фантастикой умение архонтов. Если прибавить к этому мощь, которую добавит к моим возможностям волшебный пояс, в материальном отношении мне было что противопоставить «Несущему груз», однако применение всех этих штучек-дрючек, которыми снабдил меня попечитель, приводило к парадоксальной ситуации. В этом случае в глазах хордов, и прежде всего Огуста, я неизбежно становился носителем абсолютной силы, властелином чудес, что укрепляло их уверенность в наличие грозной внешней силы. Если я желаю добра Хорду, я обязан поделиться с ними умением управляться с этой силой. Если откажусь, значит, меня нельзя считать существом, желающим поселянам добра, и никакие уверения, объяснения, клятвы, ссылки на обстоятельства здесь помочь не могли. Такова наша хордянская логика. На это и намекал Огуст. Это была ловушка, жуткое суеверие, способное напрочь перечеркнуть все полезное, доброе, вечное, что только-только начало взрастать на Хорде.

Что мне оставалось делать, ведь вовсе обойтись без подпорок, какими снабдил меня попечитель невозможно. Одна надежда на разум хордян, на их здравомыслие, подсказывающее, что не из каждой верной посылки следует делать догму.

Теперь насчет приводной станции. Управлявший ею интеллект едва ли обладал зачатками разумного существа. Вряд ли он был способен видеть сны, рефлексировать. Это был могучий быстродействующий диспетчер, не более того. По крайней мере, известная мне приводная станция на Беркте каким-то особым, отличным от утюга мировоззрением, не отличалась. Круг ее задач был описан в программах, пусть даже количество этих программ было невероятно велико. В любом случае это число было конечно. Нештатные ситуации тоже поддавались прогностической оценке. Одним словом, вряд ли архонты пошли на то, чтобы встраивать в стандартную конструкцию приводной станции искусственное разумное начало.

Другое дело, звездный прыгун, которому то и дело приходилось решать неожиданные, немыслимые по сложности задачи пребывания в сером лимбо, выходу из него, проверке систем, материализующихся после межзвездного прыжка. Здесь без идеологии, без осознания себя как личности не обойтись. Судя по словам Огуста, скорее всего мы имеем дело с тупым, добросовестным, потерявшим хозяев исполнителем, не потерявшим в процессе эксплуатации высокого мнения о собственных достоинствах. Интересно, по какой причине этот транспортный недоумок вернулся в систему Даурис-Таврис? Участвовал ли он в генеральном сражении? Получил ли соответствующее распоряжение? Может, ему приказали подготовить базу к приему уцелевших звездолетов? Насколько серьезны повреждения «Несущего груз»? Какими возможностями обладает? Способен ли воссоздавать биокопии и какого уровня?

В этом следовало разобраться в первую очередь, тогда можно попытаться внушить межзвездному грузовику, кто действительный хозяин на станции. Однако первым делом следовало совладать с высоким, седоватым существом, появившимся в проеме, открывшимся в стене шлюза. С виду это был полноценный губошлеп: поседевшая перистая шевелюра, залысины, удлиненная тупая физиономия с остроугольным подбородком. Крупный, крючковатый, как у попугая, нос. Ноздри, в отличие от человечьих, располагались по бокам. Толстые выпуклые губы, рост подстать нам, землянам. Наряжен в рабочий комбинезон с лямками на плечах, под комбинезоном рубаха со стоячим воротником.

Все было так и не так.

Прежде всего, посланец Черного гарцука был почти прозрачен. Его очертания едва угадывались на фоне броневой плиты, освободившей вход в туннель. Ее овальная форма была типична для цивилизации Ди. Возможно, с запорами я сумею справиться. По крайней мере, Быстролетный долго тренировал меня искусству ментального обращения с подобными замками.

Мы вышли навстречу посланцу вчетвером — все в латах. Ручные бластеры были спрятаны под полами металлизированных накидок. Я заранее предупредил Хваата и двух его матросов, что приказ применить оружие мог отдать только я. Каковы бы не были обстоятельства!..