Заповедник гоблинов: Фантастические романы

Саймак Клиффорд Дональд

— Ты самый кровожадный аббат, какого я видел, — сказал Шишковатый.

— Истории известно много воинствующих священнослужителей, — ответил аббат. — Я и не подозревал, что так к этому склонен.

— Что есть, то есть, — подтвердил Децим. — Мне еще ни разу не приходилось видеть такой смертоносной булавы.

— Ты ранен, — обратилась Нэн к Шишковатому. — Ты весь в крови.

— Ничего страшного, — ответил тот. — Просто царапины.

— Обязательно воспользуйся той своей мазью, — сказал аббат. — Я с удовольствием подержу

тебя, пока Чарлз будет ее втирать.

— Мне кажется, не стоит здесь задерживаться, — сказал Харкорт. — Немного погодя Нечисть оправится и вернется сюда. Наши вещи лежат у самого входа в храм. Надо забрать их и не мешкая уходить.

— Опять бежать! — недовольно сказал аббат. — С тех пор как мы оказались в этой проклятой Богом стране, мы только и делаем, что от кого-то бежим.

— Иногда бегство — тоже проявление доблести, — возразил Децим.

В воротах появилась горгулья, за ней другая.

— Я видела, как они слезали с фасада, — сказала Иоланда, — И не могла поверить собственным глазам.

Горгулья с топотом поднялась по ступеням, не произнося ни звука и глядя прямо перед собой. Дойдя до фасада, она начала медленно, с трудом карабкаться по стене. Вторая горгулья тоже поднялась по ступеням и вскарабкалась на место.

— Пойду соберу стрелы, — сказал аббат.

— Я тебе помогу, — вызвалась Иоланда.

Харкорт подошел к римлянину и протянул ему руку. Они обменялись крепким рукопожатием.

— Спасибо тебе, Децим, — сказал Харкорт.

— Не за что, — ответил центурион. — Одно удовольствие драться бок о бок с такими, как ты и те двое. А нельзя мне пойти с вами? Я не помешаю?

— Лишний меч может нам пригодиться, — сказал Харкорт. — Ты доблестный боец.

— Вот и хорошо, — ответил Децим. — А то я остался как— то не у дел.

Еще одна горгулья неуклюже прошествовала через ворота. Она подошла к ступеням, но не стала подниматься по ним, а застыла в неподвижности.

Нэн заставила Шишковатого усесться на ступени, сняла с плеч платок и принялась вытирать им кровь с его левого бока. Он скривился от боли.

— Нечего со мной нянчиться, — сказал он. — Мне доставалось и хуже, однако ничего, выжил.

— Замолчи, — строго приказала она, — и дай мне осмотреть твои раны. Попозже я сварю питье, от которого они быстрее заживут. И натру их той мазью, которая так помогла аббату. Ты говоришь, это просто царапины, и похоже, что так оно и есть, но надо посмотреть как следует.

— Ну а ты? — спросил он. — Останешься здесь собирать свои травы и коренья?

Она покачала головой:

— Теперь ничего не выйдет. Нечисть видела, как я стояла на ступенях и стреляла из лука.

— Но скрыться в своей хижине ты тоже не сможешь. Тебя найдут и убьют.

— Знаю, — сказала она. — Мне остается только отправиться с вами. Я буду идти быстро. Постараюсь вас не задерживать.

— Можешь быть уверена, что медленнее аббата тебе идти не

удастся, — сказал Шишковатый. — Он вечно пыхтит, задыхается и умоляет присесть передохнуть.

— Аббат благочестивый человек, — возразила она с упреком, — и к тому же прекрасный боец.

— Что правда, то правда, — согласился Шишковатый.

Одна за другой в воротах появлялись возвращающиеся горгульи. Большинство их снова забирались на фасад и занимали свои ниши, но две остались внизу и тоже застыли в неподвижности рядом с первой.

Аббат и Иоланда вернулись со стрелами, которые вытащили из поверженных тел. Харкорт и Децим подошли поближе.

— Как он? — спросил Харкорт у Нэн, кивнув в сторону Шишковатого.

— Все так, как он сказал, — ответила она. — Простые царапины. Кровь уже почти не течет. С лечением можно подождать до вечера, когда остановимся на ночлег.

— Она идет с нами, — сказал Шишковатый.

Харкорт кивнул:

— Я так и думал.

Харкорт огляделся. Если не считать валявшихся повсюду трупов Нечисти, все было точь-в-точь как раньше. Сад по— прежнему нежился на солнце. До заката оставалось еще несколько часов, и, если поспешить, можно было до темноты пройти изрядное расстояние.

Он указал на трех горгулий, все еще неподвижно стоявших у подножия ступеней.

— А что делать с этими? — спросил он.

— Не знаю, — отозвалась Нэн. — Это те, кто не стал подниматься назад, на свое место. Не могу понять, чего они тут ждут.

— Пойдем, помоги мне вынести из храма наши вещи, — сказал Харкорт аббату. — И сразу двинемся в путь.

— Интересно, а где наш тролль? — спросила Иоланда, — Кто-нибудь его видел?

Выяснилось, что тролля не видел никто.

— Должно быть, смылся при первых признаках заварухи, — сказал Шишковатый. — Лично я его за это не виню.

Еще одна горгулья появилась в воротах и выстроилась в ряд с тремя остальными.

Харкорт и аббат спустились вниз с мешками, и все принялись пристраивать их на плечи.

— Давай я понесу твой, — сказал Децим Шишковатому. — Тебе, наверное, больно.

После некоторого колебания Шишковатый ответил:

— Пожалуйста. А завтра я уж сам.

Они тесной кучкой направились к воротам. А за ними тяжелой поступью зашагали горгульи с фасада храма.

Глава 22

Попугай, который остался снаружи, когда они вошли в храм, а во время битвы либо куда-то улетел, либо где-то затаился, теперь появился снова. Он сидел на плече у аббата, то и дело разражаясь громкими криками. Аббат строгим и раздраженным тоном прочел ему целую проповедь о том, что молчание есть добродетель, но попугай или ничего не понял, или не обратил на его слова ни малейшего внимания.

Четыре горгульи разместились, как сторожевые разъезды, по обе стороны путников — две немного впереди, две сзади.