Заповедник гоблинов (сборник)
Шрифт:
— Что с тобой, Брэд?
— Так, ничего.
— У тебя, надо думать, тоже забот хватает. Что ты Хайрама вздул, так это поделом, он давно набивался. А телефон, которым он в тебя запустил, из тех, что ли?
— Из тех самых, — сказал я.
— Слышно, ты побывал в каком-то другом мире. Как это ты ухитрился? Чудно что-то, даже не верится, но все только про то и говорят.
Двое мальчишек с криком пробежали сквозь гущу машин и ринулись дальше, к толпе, которая все еще спорила с сенатором.
— Вот
С громкими восторженными воплями промчалась новая стайка мальчишек.
— Может, там еще что новое случилось? — сказал Доневен.
Первые двое ребят уже добежали до толпы у барьера и, дергая взрослых за руки, что-то им громко, взахлеб толковали.
— Похоже на то, — сказал я.
Кое-кто из толпы повернулся и заспешил обратно к Милвилу, сперва скорым шагом, а там и бегом.
Когда они были уже совсем близко, Билл Доневен рванулся им наперерез.
— В чем дело? — крикнул он. — Что стряслось?
— Деньги! — закричали в ответ. — Кто — то нашел деньги!
Теперь уже вся толпа неслась во весь дух во шоссе к городу. Мэй Хаттон на бегу крикнула мне:
— Скорей, Брэд! У тебя в саду деньги!
— Деньги у меня в саду? Еще чего?!
Я мельком глянул на тех четверых из Вашингтона, они стояли за барьером и смотрели вслед толпе. Решили, наверно, что весь Милвил просто спятил. Да и как не решить.
Я ступил с обочины на шоссе и рысцой пустился вдогонку за остальными к городу.
19
Когда я под утро возвратился из чужого мира, оказалось, что этот мир каким — то непонятным колдовством превратил лиловые цветы, которыми заросла сырая низинка позади моего дома, в маленькие кустики. В темноте я провел пальцами по торчащим во все стороны прутикам и нащупал множество набухших почек. А теперь почки лопнули — и распустились не листья, а крохотные банковые билеты по пятьдесят долларов!
Лен Стритер, здешний учитель естественной истории, протянул мне один такой билетик.
— Это просто невозможно! — сказал он.
Ну, еще бы! Конечно же, невозможно! Ни один куст в здравом уме и твердой памяти не отрастит вместо листьев банкноты по пятьдесят долларов и вообще какие бы то ни было денежные купюры.
В саду было не протолкаться — сюда набились все, кто на шоссе препирался с сенатором, и еще куча народу. Чуть ли не весь Милвил сбежался. Толклись вокруг каждого кустика, орали, перекликались в полном восторге. И не диво. Почти никто из наших отродясь не видывал бумажки в пятьдесят долларов, а тут их были тысячи.
— Поглядите-ка повнимательней, — сказал я учителю. — Это и правда настоящие деньги? Вы уверены?
Лен Стритер вытащил
— Смотрите сами.
Я посмотрел — спору, нет, очень похоже на билет в пятьдесят долларов, хоть я и сам видел такие только раз в жизни — те тридцать штук, что дал мне в конверте Шервуд. Тогда я их особенно не рассматривал, так, глянул мельком — и все. Но в лупу видно было, что бумага у этих билетиков точь-в — точь как у настоящих денег, и все остальное тоже, не отличить — и номер и серия на месте.
И, разглядывая их в лупу, я понял: они и правда настоящие. Это — как бы поточнее выразиться? — прямое потомство тех денег, которые вытащил у меня Таппер Тайлер.
Я понял, что произошло, и меня взяла горькая досада.
— Очень может быть, — сказал я Стритеру. — С той шайкой все может быть.
— С какой шайкой? Из вашего другого мира?
— Не из моего! — заорал а. — Из вашего! Он такой же ваш, как и мой, он общий для всех людей! Как вдолбить в ваши тупые башки…
Я не договорил. И очень рад, что не договорил.
— Извините, — мягко произнес Лен Стритер. — Я не то хотел сказать.
Тут я увидел Хигги Морриса, он стоял на склоне холма, на полдороге к моему дому, и криком требовал внимания.
— Слушайте все! — взывал он. — Слушайте меня, сограждане!
Толпа начала стихать, а Хигги вопил и вопил, пока, наконец, все не замолчали.
— Перестаньте рвать эти листья, — заявил он тогда. — Не троньте их, как растут, так пускай и растут.
— Черт возьми, Хигги, мы только сорвали парочку, чтоб получше разглядеть. — возразил Чарли Хаттон.
— Так вот, хватит, — сурово отрезал наш мэр. — Каждый сорванный листок — это пятьдесят долларов пропащих. Дайте срок, они подрастут, сколько надо, и сами опадут, останется только подобрать, и каждый листочек будет нам с вами чистая прибыль.
— А ты откуда знаешь? — пронзительно крикнула мамаша Джоунс.
— Да разве вам не ясно? Эти замечательные кусты отращивают для нас деньги. Надо только не мешать им — пускай делают свое дело.
Он обвел взглядом толпу и вдруг заметил меня.
— Верно я говорю? Брэд?
— Боюсь, что так, — сказал я.
Потому что Таппер стащил у меня полторы тысячи, и Цветы взяли те тридцать билетов за образец для листьев. Я и не глядя могу побиться об заклад: на всех этих кустах, на всех листьях-банкнотах повторяются одни и те же тридцать порядковых номеров.
— Интересно знать, — заговорил Чарли Хаттон, — как мы их, по — вашему, станем делить? То есть, понятно, когда они дозреют.
— А я, признаться, об этом еще не подумал, — отозвался мэр. — Наверно, это будет наш общий фонд — и станем выдавать нуждающимся, кому сколько надо.