Заповедник

Артюшенко Ярослава

Проводник (после паузы): А вот возьму и откровенно скажу. Мне никогда не нравился чистый экстрим. Все эти горы, реки, парашюты. Ну что ты можешь доказать скале или там глубине? Что ты их круче? Нет уж, только человеку можно что-то доказать, только на человеке можно самоутвердиться как следует! Даже не знаю, что я могу к этому еще добавить…

Вторая дорожка:

Отсутствует

******

После того, как Проводник самоотверженно спас его технику, Писатель посчитал своим долгом к нему расположиться.

Он вообще знал о себе, что может быстро поменять гнев на расположение, буквально по щелчку. Наверное, это был признак беспринципности, мягкотелости и еще какой-то такой нехорошей «– ости». Но с другой стороны – пускай Проводник тот еще тролль, но ведь это нормально, с его-то образом жизни: если человек долго работает хоть на атомной станции, хоть пилотом истребителя – на определенном этапе он перестанет трястись в рубке, начнет приносить туда кофе, газеты или вязание, будет сам с собой играть в шахматы в перерывах между пусками ядерных боеголовок – в общем, как-то скрашивать свое жуткое существование. И да – все-таки надо и с Проводником записать интервью, он, как-никак, тоже местный раритет.

– А вот скажите, Писатель! – раздался голос Проводника сквозь какую-то еду. Проводник не упускал случая пожевать, и всегда делал это шумно, с вызовом. Писатель понял, что сейчас все его человеколюбие и застрелится. Оно всегда так делало при Проводнике.

– Почему это умники вроде вас так любят критиковать непорядки, вместо свалить от них подальше? А некоторые – так даже и сами лезут, куда погорячее, нарываются?

– Потому что мы, «умники», как вы выражаетесь – больная совесть всякого непорядка! – отчеканил Писатель. Получилось пафосно, но правда часто бывает пафосной, разве нет?

– Подождите-подождите, то есть вы и нашей мусорной кучи совесть, что ли? – уточнил Проводник.

– Да, – твердо ответил Писатель, – и вашей, и любой другой мусорной кучи! Потому что если еще и мы свалим подальше – вообще некому будет говорить, что это безобразие!

Проводник радостно рассмеялся, обстреляв Писателя крошками.

– А вот и не угадали! Это потому, что убери кучу – и вам не на чем будет самоутверждаться! Что вы будете клеймить, на фоне чего вы будете молодцом? То есть, получается, куча – смысл вашего существования! Нету поблизости кучи – считай, и вас нету! А, как я завернул? Видите, мы люди маленькие, а тоже могём литературно!

«Урод!» – подумал Писатель, но вспомнил про котлован, досчитал до десяти и сел расшифровывать Десантника.

Интервью – 5, объект «Десантник»:

Писатель: Должен сказать, у вас тут порядок, прямо глаз радуется, а то, знаете, весь этот бедлам в Городе уже, признаться…

Десантник (воодушевленно): Понятно, почему! Спецназ – последний рубеж порядка.

Писатель: Но вы же, по моей информации, уходили на гражданку?

Десантник: После операции «Адский ад – 3» было, да.

Писатель: И как на гражданке?

Десантник: Ничего не понятно! Вообще, как люди только живут! Никакого порядка! У меня все ребята, кто бросил службу, по наклонной пошли! Там же адский ад!

Писатель: И вы вернулись…

Десантник: Понятно, почему…

Писатель: Да-да,

потому что в спецназе вам все понятно…

Десантник: Просто я ясность люблю, чтобы сразу видно, кто кому начштаба и кто командует. Вам понятно?

Проводник (вмешивается, льстиво): Вот смотрю я на вас, – вы такой конкретный человек! Вот из вас лидер точно бы получше получился, чем из Диктатора, это же совершенно понятно!

Десантник (удивленно): Эээээ….

Писатель (Проводнику): Вы мешаете мне брать интервью, я же просил, умолял снаружи ждать!…

Проводник (с обидой): Конечно, не внутри, мы же люди маленькие! А там дождь!

Вторая дорожка:

«…всегда хотел быть крутым. Крутым круто быть, это же понятно! Мне нужно только, чтоб кто-то говорил, что мне с этим делать, и чтобы понятно говорил, без намеков этих всяких тупых гражданских....»

*****

«Это старо, как мир: прекрасный, открытый народ и зарвавшаяся, диктаторская власть» – написал Писатель. Тут ему пришлось прерваться, потому что на улице соседи перешли на повышенные тона. Писатель поднялся, перегнулся через подоконник.

– Можно чуть потише, пожалуйста, спасибо! – улыбнулся он аборигенам душевно, почти с умилением, он всегда так относился к своим героям, и закрыл окно. За это время гениальная мысль ушла, зато пришел Проводник.

– Я только почту проверить! – сообщил он, уже вовсю шуруя в ноутбуке. – О, да вы прям Оливер Стоун!

Вот что значит закалка – в этот раз Писатель ухитрился ни секунды не чувствовать себя польщенным.

– Вы еще верите в злых диктаторов, которые сваливаются на ни в чем не повинных людей с неба и ну угнетать? А вы знаете, что он, вообще-то, законно избранный президент? – неунимался Проводник.

– Проверяйте вашу почту и валите, конформист! – велел Писатель, – И молчали бы насчет законно избранного, с вашими-то законами! И законниками, особенно.

– Так может, Диктатор нашему прекрасному городу и кучу посреди площади навалил, а? Хотя я всегда думал, те, которые наваливают кучу, они и Диктатора могут выбрать, вам не кажется?

– Вон из-за моего ноута! – заорал Писатель.

При этом Писатель был все-таки объективный человек. Он как раз закончил читать отчеты международных наблюдателей, совершенно подтверждающие версию Проводника, когда сквозь окно прилетела бутылка. С улицы раздался гогот – очевидно, тех самых людей снизу, таких открытых, непосредственных.

Писатель вздохнул и начал по-другому:

«Это старо, как мир – каждый народ имеет того правителя, которого заслуживает» - написал он.

– Сорри, я забыл разлогиниться! – сообщил Проводник в ухо, – О, а вас тут, смотрю, совсем плющит! Это как это – «заслуживает»? То есть – и детишки Гитлера заслуживали? Маленькие такие детишечки – и уже заслуживали? Вы, наверное, сектант? И старички заслуживали? Старичё-о-о-очки! Вы что, писатель, ненавидите старичёчков?

«Блин, блин, блин» – подумал Писатель и решил ничего не писать, да и некогда уже было – Проводник вел его к Президенту-Диктатору уже через час.