Заповедными тропами
Шрифт:
В то время я ничего не знал о размножении савки и, естественно, когда нашел в маленьком гнезде такие крупные яйца, был до крайности поражен и поставлен в тупик. Вот тут-то и начались мои мучения. Много часов на маленькой лодчонке просидел я среди тростников, издали наблюдая за гнездом незнакомки, но, увы, безуспешно: к гнезду не приблизилась ни одна птица. На чистом участке этого озера, недалеко от гнезда, плавали только савки, но не им же принадлежат эти огромные яйца. Так я думал в первые часы наблюдения.
«Неужели это гнездо савки?» — после пяти часов сидения в лодке появилась у меня догадка…
«Несомненно, эти яйца принадлежат савке», — решил я под вечер и, радуясь своему открытию, взялся за их упаковку. Для
Солнце опустилось уже к самому горизонту, когда я причалил лодку к берегу и, повесив корзинку себе на плечо, направился к нашему лагерю.
— Когда же мы теперь домой доберемся? — встретил меня этими словами приятель. И хотя до дома было не более десяти километров, вопрос был уместен. Этот мучительный переход я буду вспоминать в течение всей своей жизни.
Вдоль сухого русла, носившего название Сурк-арык, пышно разрослись колючие тугайные заросли. Уже в полной темноте мы добрались до этого места. Бесчисленные соловьи без умолку пели в зарослях, где-то жалобно кричали птенцы ушастой совы, да вдали, вероятно в ауле, лаяли собаки. Мы хорошо знали тропинку, пользуясь которой было нетрудно пересечь в общем неширокую полосу колючих порослей. Но в эту темную ночь нам не удалось ее обнаружить. Отыскивая ее, мы окончательно сбились с дороги и, наверное, часа полтора продирались то в одном, то в другом направлении сквозь колючую чащу.
Однако всему бывает конец — кончились, казалось, и наши мучения. Лес остался позади; мы выбрались наконец на открытое место. Это было для нас настоящим торжеством. К сожалению, оно продолжалось недолго. Из колючего тугая мы попали на казахские огороды. Небольшие участки земли оказались разделенными живыми колючими изгородями. Продираясь сквозь них и топчась в темноте в надежде найти выход из этого колючего окружения, я в конце концов провалился в сухой колодец. Когда с помощью Сергея я выбрался из глубокой ямы, меня интересовали не ушибы, не ссадины, а только корзиночка с утиной кладью.
Чуть брезжил ранний утренний рассвет. Мы с Сергеем, измученные и голодные, возвратились домой. Но, как знает уже читатель, вместо того чтобы утолить голод и улечься спать, в первую очередь я занялся осмотром яиц и их укладкой в более надежное место.
Об этом случае я рассказал для того, чтобы показать читателям, как собиралась моя коллекция. Она потребовала многих лет, настойчивости и большого терпения. Зато в ней нет неправильно определенных кладок. Приложенная к каждому гнезду этикетка расскажет вам, чьи это яйца, где, в какой обстановке и когда они собраны, а специальная карточка в картотеке поведает о поведении птицы у гнезда. Но для меня эта коллекция представляет не только научную ценность. Она дорога мне и тем, что по ней я, как по книге, читаю о прошлых своих путешествиях. И когда мне приходится еще раз просматривать гнезда, собранные в различных частях нашей Родины, в моем воспоминании попутно воскресают то снеговые горы с сизыми скалами, то шуршащие на ветру тростниковые заросли, то пустыни и степи с ярким голубым небом и поющими жаворонками. Когда-то, изучая птиц, я побывал здесь и достал ту или другую кладку, которая и сейчас хранится в моей коллекции.
И вот однажды случилось необычайное происшествие. В моей коллекции вдруг появилось совсем неизвестное для меня гнездышко. С тех пор уже двенадцать лет оно лежит в картонной коробочке со стеклянной крышкой; сквозь стекло видны пять маленьких яичек. Чьи же эти яйца, как они попали ко мне и почему, несмотря на существующие жесткие правила, они продолжают занимать место в моей коллекции? Вот об этом я сейчас и расскажу моим читателям.
Неизвестное гнездышко попало
С перевала, где я находился, мне было хорошо видно реку. Светлой лентой она извивалась среди неподвижного, величавого леса и уходила на запад. Впереди, в глубокой туманной низине, едва виднелся небольшой открытый участок, а на нем разбросанные в беспорядке домики Санчихезы. В этот ранний час природа еще не успела проснуться, дремал лес, не было слышно дневных голосов. Только внизу, на каменистых перекатах реки, журчала вода, в хвойном лесу куковала ночная кукушка, да где-то вдали глухо кричал рыбий филин. Вволю насмотревшись сверху на эту картину, я спустился к селению, перешел лесной ручеек и, придерживаясь его, стал подниматься по склону. Когда я наконец достиг вершины сопки, стало совсем светло, над лесным простором поднялось солнце — наступал яркий веселый день.
Хорошая погода позволила мне во всех направлениях исследовать этот лесной участок. Сначала я углубился в темную и глухую тайгу. Но птиц там оказалось так мало, а комаров такое множество, что я поспешил выбраться оттуда на более открытое место. Для этого я вновь поднялся на вершину сопки и, придерживаясь ее гребня, стал медленно спускаться по направлению к речной долине. Хвойная тайга осталась ниже по склонам, ее сменил смешанный веселый лес. Небольшие участки мелколесья чередовались с темными группами елей, высоко поднимали над лесом свои вершины великаны тополи и кедры. Отсутствие сплошного полога здесь позволяло всюду проникать солнцу, тянул освежающий ветер, отгоняя от лица назойливых насекомых.
Наблюдая за птицами, я не заметил, как солнце перевалило за полдень. «Пора закусить», — подумал я и только хотел выбрать место для отдыха, как из-под самой моей ноги выпорхнула маленькая птичка и тут же исчезла среди валежника. «Как странно вылетела! Так обычно вылетают птицы с гнезда». С этой мыслью я наклонился и, отодвинув рукой папоротник, среди мха у основания большой ели заметил маленькое гнездышко с пятью голубыми яичками. Чьи же это яйца? Голубые и на земле — наверное, какой-нибудь завирушки? Впрочем, что гадать? Я отошел в сторону, расстелил куртку, вытащил завтрак, то есть расположился надолго. Прошло более получаса, а птичка не появлялась. Мне показалось это несколько странным. Я поднялся и подошел к гнезду. Когда между гнездом и мной оставалось не более шага, птичка выпорхнула опять, но и на этот раз с такой быстротой исчезла среди хвороста, что я не смог рассмотреть ее окраски.
«Что за странность? — пожал я плечами. — Почему я не заметил ее, когда она подлетела к гнезду?» Я собрал вещи, отозвал лайку и, удалившись от этого места, наверное, минут двадцать ходил по лесу, а потом вновь подошел к гнезду, но уже с той стороны, куда неизвестная птичка улетала при прежних моих приближениях. Я подходил к гнезду особенно осторожно, едва переставляя ноги, всматриваясь в папоротник. Я надеялся увидеть сидящую на гнезде незнакомку. Но птичка, слетая, опять лишь на одно мгновение мелькнула перед глазами.