Запредельность
Шрифт:
– Не совсем, – признался Алек.
– Ну как же! – взревел Серый так, что тощий официант за ним едва не уронил поднос. Но потом спохватился и продолжил уже спокойнее:
– История-то один в один. Старый нумизмат любит монеты. Профили ему, как оказалось, важны. А ты – просто идеальный экземпляр! Посмотри на себя в зеркало, дружище! Какой нос, какие надбровные дуги, хоть слепок делай. Цезарь, да и только!
Алек наполнил третью кружку до краев и после некоторых раздумий уточнил:
– Ты хочешь, чтобы я присосался к тому старику ради денег? Был ему за внучка и за няньку? Так
– Не обязательно.
Приятель снизил голос.
– Главное, втереться в доверие, а потом… Люди в таком возрасте умирают тихо и внезапно. Никто не станет поднимать бучу. Ну, как с твоей тетушкой, царствие ей небесное.
– Это не шутки, – нахмурился Алек и откинулся на спинку стула. – Игра должна стоить свеч.
– Приходи ко мне, я вас познакомлю. Столкнемся на лестнице – так, невзначай. Ты сам решишь. Процент, кстати, я возьму небольшой, и только по факту.
Серый вновь закурил и задумчиво оглядел мир сквозь бокал в грязных отпечатках пальцев.
– А если откажешься, так хоть пивка у меня хряпнем.
Алек не принял этот разговор всерьез, но спустя пару дней он все-таки наведался к Серому: разобрало любопытство. В окно квартирки они молча наблюдали за скрюченным седым стариком в тюрбане, который постукивал тростью по асфальту. Ну вылитый Насреддин из детских песен-забавок:
Господин Насреддин,
Что ты бродишь один
С длинной тростью своей —
Вечно хмур, нелюдим.
Продолжение само родилось у Алека в голове:
Господин нумизмат,
Покажи-ка нам клад —
Где же в доме твоем
Все монетки лежат?
Вскоре знакомство состоялось: новому соседу нужно было поднять по ступенькам тяжелый стол из резного дуба, и Серый предложил в помощники своего друга, «очень толкового парня». Алек заметил, как старик уперся взглядом в его лицо, как вспыхнули его глаза под белыми кустистыми бровями. Стол был размещен в гостиной, и через пару минут приятели уже пили за ним крепкий чай с присыпанным сахарной пудрой рахат-лукумом.
«Три комнаты», – тихонько загнул пальцы Алек. Та, в которой они сидят, смежная спальня, а еще загадочная дверь в коридоре, на которой висит железная коробка…
– Вы пейте, пейте, – шамкал старик, наполняя всем чашки.
Он говорил со странным акцентом: не привычным кавказским, а тягучим, как будто арабским или дальневосточным. Многие слова вообще нельзя было разобрать. Но когда речь заходила о его коллекции, старик собирался и проговаривал фразы четко и ясно – словно ювелир, который отмеривал дорогой металл.
– У вас золотой профиль, – заявил он, глядя Алеку прямо в глаза. – Это моя личная классификация. Когда я смотрю на людей, то мысленно примеряю их к монетам. Вот эти лица достойны золота, а те – попроще, их можно разместить на серебре. Есть профили, которые можно чеканить разве что на медяках. А есть и такие, что не заслуживают даже олова… – Старик чуть презрительно покосился на Серого, потом вновь уставился
Серый легонько пнул ногой своего приятеля.
После этого случая Алек стал частенько захаживать сначала к Серому, а потом и сразу к его соседу: что-нибудь перенести, прибить или починить. Старик ласково улыбался молодому человеку, называл его золотцем и поил чаем, но показывать свою коллекцию не спешил. Впрочем, Алек тоже не торопился. Он терпеливо менял петли и закручивал гайки в ожидании своего шанса.
Этот шанс представился примерно через месяц. Старый нумизмат, как обычно, пригласил Алека к себе «на чай». Парень прихватил рабочие перчатки и ящик с инструментом, но на этот раз делать ничего не пришлось. В прихожей стоял чемодан, а хозяин вышел встречать гостя в ярком вышитом костюме и с красиво уложенной, даже завитой бородой.
– Вы уезжаете? – слегка опешив, спросил Алек.
– Ненадолго, золотце, – успокоил его старик, поправляя тюрбан. – Всего на пару дней. Аукцион с редкими монетами, я должен лично их посмотреть и оценить.
– Поедете сами? – удивился парень. Такой маленький, морщинистый – а поди ж ты, ползает везде со своей клюкой.
Господин Насреддин,
Что ты бродишь один…
– Конечно, – отозвался сосед. – Я на своем веку столько поездил – если бы ты знал, золотце… Весь мир обогнул. А пока меня не будет – уважь старика, сделай одну работенку. В той комнате хранятся мои монетки, их нужно опылять раз в три дня, чтобы не окислились. Следующий раз по расписанию – завтра. На стенке все написано. Это в музеях всякие системы консервации, но у меня же тут не музей: все приходится делать по старинке.
Он протянул Алеку стеклянный флакон темно-зеленого цвета, а потом сунул в руку бумажку.
– Это код, – объяснил старик. – Поставил на дверь от всякого ворья. Слово нужно набрать, вашим алфавитом. Думаю, разберешься.
Алек развернул бумажку. На ней крупными печатными буквами было выведено «СЕЗАМ».
«Он что, издевается? – промелькнула первая мысль, но потом парень усмехнулся. – А у сморчка есть чувство юмора!»
– Да, сезам, – кивнул нумизмат и совершенно серьезно посмотрел своему помощнику в глаза. – Или кунжут, или сим-сим. А можно было выбрать другое слово: миндаль, сурепица, горчица, конопля… Рапс, арахис, фисташка, кориандр… Люблю масличные растения, знаешь ли. Вторая страсть после драгоценного металла.
– Вас, случайно, зовут не Али-Баба? – рассмеялся Алек. И тут же поймал себя на мысли, что не знает имени старика. Тот представлялся в самом начале их знакомства, но парень пропустил мимо ушей, а потом переспрашивать было неудобно.
– Али-Баба так и не смог отрастить бороду, – загадочно произнес сосед и указал на чемодан.
Алек подхватил багаж и помог старику спуститься с лестницы. Такси уже стояло у подъезда. Короткие слова прощания – и маленький седой человек в тюрбане захлопнул дверцу. Машина скрылась за углом, а парень остался стоять во дворе, перебирая в руках тяжелую связку ключей.