Запрещаю тебе уходить
Шрифт:
– Люсь, всё потом, – предупредила я готовый сорваться с её губ вопрос. – Пожалуйста, не спрашивай ни о чём. Иди домой, ладно?
Она спустила ноги с постели. Без сомнений, узнала Воронцова, но то ли не могла поверить, что видит его в реальности, то ли после сна не была уверена, что это именно он. Потёрла лицо, тряхнула волосами и посмотрела уже осмысленнее.
– Иди домой, – повторила я нетерпеливо. – Я тебе позвоню. – И уже почти шёпотом, с мольбой добавила: – Пожалуйста, Люсь.
– Не похож он на хоккеиста, – всё-таки прокомментировала она, поднимаясь. – Ну ты даёшь…
Я
– Господи! – донеслось оттуда испуганное. – Я… Разрешите пройти.
Раздался лязг замка, следом – хлопок двери. Женя хмыкнул, осмотрелся. Взгляд его остановился на постели сына.
– Не подходи к нему! – зашипела я и схватила его за рукав, только он хотел подойти. – Не смей трогать моего сына, не смей смотреть на него!
Он отцепил мои пальцы, но руку не выпустил. Губы его сжались в линию, искривились. В прищуренных глазах блеснул гнев.
– Придумаем красивую историю, Настя. – Вдоль позвоночника у меня прошёл холодок от его вкрадчивого голоса. – Поиграем в семью с тремя переменными, – он погладил моё запястье и хмыкнул. Вернее, сильнее скривил губы. – Или с одной? Изменчивая переменная, как тебе?
– Перестань, – я выдернула руку.
Он продолжал кривить губы, глядя на меня с презрительной холодностью. Я ничего не успела сделать, а он уже оказался у постели спящего Никитки. Стоял, расставив ноги на ширину плеч, и смотрел на него чёрным коршуном. Каждая черта лица стала глубже, глаза превратились в контраст голубо-серой радужки и чёрных зрачков.
– Играй с кем-нибудь другим, – я буквально оттеснила его от постели. – Я добьюсь развода и…
Никита зашевелился. Золотисто-коричневые ресницы дрогнули, кулачком он потёр глаз. Я затаила дыхание. Но Никита не проснулся. Вздохнул и ткнулся носом в подушку.
Лицо Жени было суровым, грозным. Ничего не сказав, он ушёл в коридор. Я чуть не расплакалась, глядя на своего малыша. Дотронулась до его волосиков и убрала руку.
***
За десять минут я только и успела покидать в сумку кое-что из вещей Никиты. Охранник вошёл как раз, когда я укладывала его любимого жирафа.
– Подождите, – попыталась отобрать у него сумку. – Я ещё не…
Женя появился следом за своим цербером.
– Время кончилось, – он кивком указал охраннику на дверь. Сам же снова подошёл к кроватке. Только когда он склонился, до меня дошло, что он собирается взять Никиту.
– Не смей, – метнулась я к нему.
Он оттолкнул меня. Смирил тяжёлым взглядом.
– Не успокоишься, тебя выведут отсюда.
Глядя, как он поднимает сына на руки, я готова была забиться в истерике. Сердце то заходилось в бешеном темпе, то совсем переставало стучать. Кончик одеяла повис в воздухе голубым флажком.
Никита не проснулся. Даже когда Женя поднял его, он лишь пробурчал что-то неразборчивое и, уронив голову ему на плечо, продолжил спать.
– На выход, –
Глава 5
Настя
– Так мне не приснилось, что мы ехали? – во второй раз спросил сын.
Я отрицательно качнула головой. Освещённая хмурым утром комната никак не походила на нашу. Чего стоила только огромная постель со столбиками из чёрного дерева. Это уже не говоря про высоченные потолки и ковёр, с которого не хотелось вставать. Я и не вставала. Как уселась, едва Женя положил сына на постель, так и продолжала сидеть до тех пор, пока Никита не проснулся.
– И мы теперь будем жить здесь?
– Какое-то время, – я всё-таки заставила себя встать.
Бедро потянуло: старая травма дала знать о себе. Я уже и не помнила, когда такое случалось в последний раз. Видимо, засиделась в неудобной позе. А может, всё дело было в Воронцове и нервотрёпке, которую он мне устроил.
– Сегодня же в сад не надо? Сегодня воскресенье.
– Не надо, – подтвердила я.
Оттягивать знакомство мужа и сына было бессмысленно. Хотя я бы предпочла, чтобы сегодня был понедельник, и чтобы этот понедельник никогда не кончался. Тогда бы я смогла уехать на каток и взять Никитку с собой.
Внутренний голос зазвучал внутри насмешкой. Сбежать, забиться в норку… Был бы понедельник, я бы уехала. А потом что?
– Кто тот дядя, который нёс меня? – слезая с кровати, спросил сын. Нахмурился. – Меня же дядя нёс?
– Дядя, – я протянула сыну руку.
Растрёпанный, в тёплой фланелевой пижаме с мышонком, он был похож на ангелочка. С виду уж точно. Широко зевнув, он побежал к двери, начисто проигнорировав ладонь.
– Ты ходить умеешь, Никит? – бросила я ему вдогонку.
Он уже вовсю тянулся к ручке. Справившись, выскочил в коридор, и до меня донеслись отдаляющиеся шлепки босых ног. Что же, хотя бы один плюс в стремлении Воронцова получать удовольствие от жизни, а заодно от всего, что его окружает, был. Куда же он без системы климат-контроля и тёплых полов?!
Собравшись, как для прыжка с вышки в ледяную воду, я вышла из комнаты вслед за сыном. Тот уже вовсю осматривался в кухне.
– Мам, – позвал он меня, показывая на огромный холодильник, – а зачем тут шкаф?
– Затем, чтобы было.
Я гневно обернулась. Слегка помятый, босой, в одних только болтающихся на бёдрах домашних штанах, Женя вошёл в кухню. Взял из ящика бутылку воды и выпил почти целиком. Достаточно было одного взгляда на этикетку, чтобы стало ясно: бренность бытия и вопросы материальной неустроенности его не касаются.
Задрав голову, Никита рассматривал его.
– Я тоже хочу.
– Хоти, – Воронцов поставил воду на столешницу.
Никита попробовал дотянуться, но бутылка стояла слишком далеко. А притащивший нас сюда сукин сын и не подумал помочь ему. То ли провоцировал меня, то ли решил напомнить о прошлом. Говорить я ничего не стала. Побоялась, что не смогу сдержаться в выражениях. Вытащила ещё одну бутылку, не забыв при этом от души хлопнуть дверью шкафчика.