Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
«Имя!» — сработала интуиция.
Матвей напечатал: «Конкере».
— Пароль принят, — ответил экран, и за спиной Матвея шумно вздохнул Василий. — Какой предпочитаете режим?
Матвей выбил. «Выбор?»
— Звуковой диалог, тастатурный диалог, мысленный диалог… отбой! Мысленный диалог отключен. «Звук», — отстучал на клавиатуре Матвей.
— Готов к работе, — приятным женским голосом ответил компьютер. — Заказ?
«Проблемные шифры».
Мигнув, экран почернел и выдал три алые строчки — буквы, символы, цифры. «Свечение» компьютера в «диапазоне зла» усилилось скачком. Матвей буквально физически почувствовал,
— Эдак мы еще вызовем Монарха, — охрипшим голосом проговорил Матвей.
— Ага, только его нам и недоставало, — невесело отозвался Василий. — Узнай лучше, как убраться отсюда подобру-поздорову. Нам и так слишком везет, ты не находишь?
Матвей запомнил комбинации шифров, надеясь когда-нибудь воспользоваться ими, и вскрыл карту секретных файлов ельшинской машины. Через несколько минут ему стали известны тайны подземных складов генерала ФСК, а также система их охраны. Однако секрет бункера удалось выяснить лишь спустя полчаса, как раз к тому моменту, когда по какой-то причине сработала аварийная отсечка электропитания.
Мигнули индикаторы, табло включения погасло, снова вспыхнуло, и Матвей на одном дыхании прошелся по клавиатуре компа, давая задание открыть запасной нижний лаз. С глухим мокрым лязгом металлическая плита пола отползла в сторону, к стене, вместе со столом и аппаратурой, открывая темный зев люка, но до конца не открыла его, остановилась. Огоньки на панели компьютера погасли окончательно.
— Сдох бобик! — прокомментировал Василий, подскочив к люку в обнажившейся бетонной полосе пола. — Пролезем. Я первый, не отставай.
— Не спеши, торопыга, — отодвинул его Матвей. — Первым пойду я. Там могут встретиться препятствия.
— Человек — дитя препятствий, как говорил классик [117] , а я кроме всего прочего — ганфайтер, интуиция у меня работает хорошо.
— Балуев, ты мне друг, но… живой ты мне дороже.
— Ладно, — уступил Василий, — иди, корректированный, однако нос не задирай и будь осторожен.
Колодец, узкий и круглый в сечении, одетый в бетон и металлические кольца-скобы, которые и служили лесенкой, шел на глубину не менее двадцати метров и привел их в искусственную пещеру, эдакий «карман» высотой четыре, шириной три с половиной и длиной пятнадцать метров. И служил этот «карман» личным «гаражом» генерала, потому что в нем, имеющем закрытые ворота, стоял на рельсах точно такой же вагончик-торпеда электропоезда, в каком год назад Соболев и Балуев подобрались к даче под землей по секретной ветке метро.
117
Блан де Сент-Бонне.
— Это называется — везет как утопленникам! — обрадовался Василий — Садись и шпарь.
— Электроподвод отрублен, — остудил его восторги Матвей. — Аккумуляторы тоже сдохли, ты видел. Так что придется топать по шпалам, если выберемся. Но, честно признаться, я рассчитывал, что ход приведет нас в Храм Инсектов, о котором говорил Самандар.
— Значит, он просто находится ниже. Кстати, Ельшин мог ничего и не знать о Храме, вряд ли Монарх стал бы посвящать его в тайны ушедших цивилизаций. Ты
— Если это так, я буду разочарован.
Матвей сосредоточился, и не видимый никому разряд ментальной энергии пронзил его насквозь, включил в информационное поле Земли, заставил работать подсознание, сверхсознание, метасознание, осветил мир вокруг сотней тонких излучений и полей, приостановив бег времени…
«След зла» обнаружился в нише за метровой ширины металлическим швеллером каркаса, удерживающего полукруглую кровлю «кармана». Здесь имела место каменная кладка, но за ней шла пустота, запах которой — запах тлена и тысячелетий — заставлял раздувать ноздри и дышать историей.
— Здесь! — выдохнул Матвей, выходя из транса. Василий осветил стену фонарем.
— А кладка-то свежая, шлакоблочная. Интересно, кому понадобилось заделывать тут стену? Да еще с той стороны?
— Наверняка это дело рук не Ельшина.
— Был бы ломик, попробовали бы эту перегородку сломать.
— Толщина стенки не меньше метра. Давай-ка поищем здесь какой-нибудь инструмент. Только сам ничего не трогай, зови меня.
— Как скажешь, начальник, — не обиделся Василий. Он всегда признавал лидерство друга в моменты, когда этого требовала ситуация.
Поиски длились недолго: электровагон был загружен под самую завязку всяческим провиантом и оружием, словно Ельшин собирался бежать по крайней мере на Луну. Оружие ганфайтеров не интересовало, а вот мины и гранаты могли понадобиться. Остановились на пластиковой взрывчатке, с которой оба умели обращаться.
Среди электрических детонаторов нашелся один электродинамический, ручку которого надо было вращать. И через несколько минут прогремел взрыв, аккуратно проломивший свежую перегородку, за котором открылся узкий наклонный коридор с бетонными стенами. Уходил коридор на неведомую глубину и так далеко, что не хватало радиозрения Матвея, чтобы увидеть, где он заканчивается.
Оба не были подвержены романтическим переживаниям и страху, однако задержались у входа, не решаясь углубиться в коридор, хотя пыль от взрыва осела быстро.
— Ну? — только и спросил Василий.
— Да, — ответил Матвей, ощущая пожатие предплечья.
«След зла» здесь ощущался сильнее, но впереди их могла ожидать встреча с тем, кто его оставил, и энтузиазма это предчувствие не прибавляло.
Бетонный коридор тянулся всего метров на пятьдесят, до открытой, вернее, сорванной с петель двери из какого-то керамического материала. За дверью коридор сужался, но стены его все еще были из красного кирпича. Закончился он лестницей в четыре пролета, затем пошел такой узкий лаз, что идти приходилось боком, а иногда согнувшись в три погибели, и материал стен этого туннеля-лаза походил на обожженную глину или спекшийся от жара чернозем.
Когда по расчетам Матвея они опустились под землю на двести метров, описав три витка спирали под территорией дачи Ельшина, коридор уперся еще в одну дверь, материал которой сразу же воскресил в памяти поход с Горшиным к подземному Храму. Дверь, казалось, была сделана из четырех выпуклых надкрыльев громадных жуков или жужелиц, известных под названием «красотел Семенова». Они переливались в свете фонарей всеми оттенками зеленого цвета, хотя преобладал изумрудный, и казались на вид шелковистыми и мягкими.