Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
После отправления поезда, как только проводница собрала билеты и раздала постельное белье, Матвей зашел в туалет и развернул врученный Горшиным листок папиросной бумаги. Это была схема иерархических структур «Стопкрима» с делением на стратегический, тактический и оперативный уровни. Для ее изучения Матвею хватило минуты, после чего он порвал листок на мелкие клочки и посеял их через отверстие слива на нескольких сотнях метров железнодорожного полотна.
Лежа в одних плавках на верхней полке — соседи давно уснули, — он мысленно вернул листок со схемой.
Руководство «Чистилища» состояло из пяти человек — комиссаров, каждый отвечал
Матвей потянулся к бутылке пепси, открыл — напиток был теплым и жажду не утолил. Вспомнился старый анекдот, как официант в кафе жалуется бармену:
— Вот посетитель кричит, что вино слишком теплое.
— Врет! — убежденно отвечает бармен. — Я только что долил в бутылку холодной воды…
Матвей улыбнулся, расслабился до состояния дхъяны, когда организму уже не требуется охлаждения, ибо он не чувствует перегрева, и через секунду уснул, оставив «включенной» третью сигнальную систему — сторожевую.
Село Старое на самом деле оказалось не таким уж и старым. Во всяком случае, новых домов, добротных, кирпичных, в большинстве своем двухэтажных и красивых, в нем набиралось, по подсчетам Матвея, около двух десятков. Почти все они принадлежали приезжим фермерам, и Матвей понял, почему местное население озлобилось против новых жильцов: колхоз никогда не построил бы им такие дома.
Коттедж Нестеровых замыкал улицу. Он не был двухэтажным, как другие, зато имел пять комнат и добротную русскую печь с лежанкой. Во дворе — ферма для коров, два сарая, погреб, колодец, небольшой загон для кур и свиней. В саду — вишни, сливы и яблони, шпалера малины отгораживали участок Нестеровых от соседнего. Огород в тридцать соток был засажен картофелем, капустой, луком и морковью, а два гектара пахотной фермерской земли зеленели хлебом и кукурузой. На остальных землях, примыкающих к реке, росла люцерна и травы. Был и луг, где паслись три коровы и конь.
Прибыл Матвей в село в двенадцатом часу дня и застать Лиду дома не надеялся, но сестра оказалась во дворе, готовила для скота корм. Брата она, конечно, не ждала и поверила в его приезд, лишь когда он обнял ее за плечи.
Были слезы, радостные возгласы, улыбки, смех и рассказ о делах. И был обед, на котором присутствовал также Леонид Ильич, муж Лиды, отнюдь не обрадованный приездом шурина. Дети Нестеровых, Настя и Андрей, ученики пятого и шестого классов, еще не вернулись из школы. Леонид, злой и чем-то расстроенный, на вопросы отвечал односложно и невпопад, зато поносил всех
— Надо уезжать, — подвел он наконец итоги своего недовольства, — житья не стало. Хочу спокойно пожить где-нибудь, никого не видеть и не слышать. — С этими словами он ушел в горницу.
Матвей и Лида — статная, высокая блондинка с тяжелой золотой косой, уложенной в корону, — переглянулись.
— Спать пошел, — тихо сказала Лидия. — У него режим: с двух до четырех дрыхнет, с девяти вечера тырится в ящик.
— А ты? — так же тихо спросил Матвей, отвалившись от стола.
Обед был королевским даже по городским масштабам: копченый окорок, корзиночки с творогом, борщ по-огородничьи, салат из квашеной капусты, с грибами («Шампиньоны в погребе растим круглый год»), расстегаи, творожная запеканка, кисель из земляники. Вина и водки на столе не было. Леонид и Лида алкоголя и сами не признавали, и знали отношение к нему Матвея: «Алкоголь хорошо укрепляет нервную систему, если его не употреблять».
— А что я? — вздохнула Лида, по-бабьи подперев голову кулаком. — Работаю с утра до вечера. А Леша только мешает, ведь за что ни возьмется — скандал за скандалом. Хорошо хоть не пьет, а то было бы совсем худо. В прошлом году вздумали мы на всей площади капусту выращивать. Ну и вырастили — убирать не успевали. Так деревенские повадились воровать. Леша одного-то и подстрелил из ружья. Судить не стали, но разговоры пошли: мол, жадюги, за кочан чуть человека не кончили! А о том, что пол-урожая растащили, никто и не вспомнил. Участковый пригрозил, в следующий раз посадит.
Лидия шмыгнула носом, смахнула слезу, криво улыбнулась:
— Картошку тащат, лук тащат… Леша на все рукой махнул: что мне теперь, в тюрьму идти? А главное, ничего сделать нельзя. Сдали мы зерно, картошку, молоко, получили колхозные чеки, так мало что гроши — и те до сих пор не заплатили! Думали «Ниву» приобрести за них — какое там! А тут еще мотоцикл увели со двора. Сначала бочку солярки, теперь мотоцикл, видно, мало показалось. И ведь участковый знает кто, а попробуй докажи.
— Уф! — сказал Матвей, погладив себя по животу. — Готовишь ты сказочно! Мне б такую жену.
Лида округлила глаза, взмахнула полной красивой рукой, засмеялась:
— Не выдумывай. А вообще жаловаться-то особо нечего. Все у нас есть, дети обуты, одеты, присмотрены, учатся хорошо, помогают по хозяйству. А то, что творится, — так это жизнь. Деревенских тоже можно понять: вкалывают не меньше нашего, а получают фигу. Крутятся, кто как может, некоторые приворовывают… — Хозяйка снова взмахнула рукой: — Ничего, выдюжим. Спасибо, что приехал. Я письмо от отчаяния написала: нахлынула вдруг тоска, тошно стало, хоть плачь, ну я и… Ты уж не обижайся, а?
Матвей встал, обнял Лиду, чмокнул в щеку.
— Все нормально, сеструха, все образуется. Ты молодец, ей-богу, твоей энергии и мужик позавидует. Я тут поживу у вас два-три дня, попробую разобраться да и помогу чем.
Лида спохватилась:
— Ах я курица беспамятная, расслабилась вовсе, а коровы недоеные стоят. Да и я хороша — все о себе да о себе, вечером поговорим о твоих делах, Матвейша, а я побежала. Располагайся в гостевой комнате.
До вечера Матвей искупался в реке, помлел на местном пляже, обошел все хозяйство Нестеровых и встретил из школы детей, которых больше года не видел; занятия давно закончились, но все ребята теперь работали на пришкольном участке.