Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
Матвей выдержал ее испытующий взгляд, покачал головой.
— Сегодня нет.
— Как слетал?
— Нормально.
— Друга выручил?
— Его освободили, а Тарас должен был подстраховать. Постой, откуда ты знаешь о моей… командировке?
— Разве тебя не встретили… там, в Чечне?
— Кто?
— Твои друзья.
Матвей привстал на локтях, внимательно посмотрел на светящееся лицо девушки, снова отмечая в ней признаки присутствия Светлены.
— Ты была… в Рязани?
Кристина кивнула.
— Я просила твоих друзей помочь тебе… и они помогли.
— Они
— Ну конечно. Они вернулись вчера, звонил Вася. Иван Терентьевич и Уля уехали в Рязань, Вахид Тожиевич тоже здесь. Хотя он, кажется, решил больше не ввязываться в разборки с иерархами.
— Когда же они там появились? Почему я не почувствовал?
— Они все-таки Посвященные. Проникли во дворец, когда ты начал отступление сам, и отвлекли внимание пентарха.
— Они с ним?..
— Дрались и победили.
— Так вот почему меня никто не ловил по-настоящему… — Матвей откинулся на подушки, окинул покрасневшую Кристину отсутствующим взглядом. — Ты добилась того, чего не смог добиться я… поздравляю. — Он спохватился. — Прости, я, кажется, не о том. Спасибо за помощь. Выходит, ты моя спасительница?
Кристина опустила глаза, поводила пальцем по глади подноса с кофейным прибором.
— Может быть, лучше их не трогать, Соболев?
— Кого? — усмехнулся Матвей.
— Иерархов, Монарха… кардиналов… всех.
— Ты же сама советовала мне действовать, пока Закон возмездия не ослаб совсем. — Матвей напоминал Кристине слова Светлены, уже не разделяя их обеих.
— Но, может быть, они оставят нас в покое, если мы откажемся от притязаний на трон Мастера Мастеров?
— Я никогда и не стремился к этому. Но они не оставят нас в покое, и ты это знаешь.
Глаза Кристины вспыхнули, когда она подняла их, полные слез, нежности, любви и теплоты, и Матвей невольно потянулся к ней, сбрасывая поднос с чашками на пол, но успевая подхватить каждую и не пролить при этом ни капли кофе…
Тарас Горшин отделился от группы раньше всех, сразу после посадки самолета в аэропорту Внуково. За ним, коротко попрощавшись со всеми, удалился в здание аэропорта Самандар, коему обстоятельству больше всех обрадовался Василий, хотя и не показал этого. Ему представилась возможность побыть с Ульяной и расспросить ее поподробней о задачах и целях Внутреннего Круга. Всю дорогу от аэропорта до Казанского вокзала Москвы, от которого отходили электрички и поезда на Рязань, они проговорили, не обращая внимания на корректно-молчаливого Парамонова, и в конце концов Василию начало казаться, что он и в самом деле знает Ульяну давно. Ему хотелось говорить с ней еще и еще, душа рвалась ехать с ней в Рязань, но воля справилась с желанием, и Вася, проводив Посвященных, отправился домой.
Два часа он нежился в ванной, купался, грезил и дремал, держа в объятиях призрак Ульяны. Пообещал себе, что бы ни случилось, наведаться к ней в ближайшие дни, взять литературу, которую она пообещала дать почитать, и серьезно поговорить о Пути в Круг. Но сначала надо было завершить кое-какие дела здесь,
Шел девятый час вечера, но генерал находился у себя в кабинете и ответил мгновенно:
— Балуев?! Живой?!
— Вашими молитвами, начальник, — насмешливо ответил Вася. — Не ждали?
— Да я уже комиссию создал для расследования инцидента в Грозном, несмотря на сопротивление Генриха, сам собирался туда лететь. Генрих обмолвился, что ты жив…
— Генрих — это Ельшин?
— К сожалению, группой командовал его человек.
— Ничего, я найду этого человека.
— Упаси тебя Бог! Если хочешь жить — не связывайся. Генрих начал заметать следы, и его пес уже ликвидировал трех членов группы.
Вася присвистнул.
— Быстро ориентируются ребята! Кого же майор Ибрагимов успел отправить на тот свет?
— Шмеля, Тамерлана и Кира.
— Лихо! Ну что ж, тем интереснее будет игра.
— Отставить, капитан! Я понимаю, что ты не боишься умереть, но они опаснее, чем ты себе представляешь, и если хочешь уцелеть — не трогай их.
— Как сказал один умный человек: «Я не боюсь умереть. Я просто не хочу при этом присутствовать». Не беспокойтесь, генерал, я поберегусь. А что, господин Шароев еще не послал ноту нашему президенту за вторжение в его суверенную Ичкерию, не воззвал к справедливости? Не испросил наши головы на заклание?
— Президент Ичкерии болен, — сказал Первухин после недолгого молчания. — По слухам, у него были какие-то весьма непростые гости. Кстати, интересно было бы узнать, что за гости.
— Они ушли, судя по вашему тону?
— Не знаю. Все это непроверенные слухи. Давайте встретимся и обговорим наши проблемы не по телефону, капитан. Скажем, через час.
— Где обычно?
— Нет, почтовый ящик номер два.
— Буду. — Вася повесил трубку.
«Почтовым ящиком номер два» служила личная явочная квартира Первухина, располагавшаяся в шестнадцатиэтажном доме на углу Ленинградского и Головинского шоссе, недалеко от метро «Водный стадион».
Машины у Балуева своей не было, поэтому он тормознул частника и ровно в девять часов вечера вышел у дома номер пятьдесят шесть по Ленинградскому шоссе, за два дома до первухинского «ящика». Вычисление потенциального наблюдателя вошло уже в привычку, поэтому Вася не торопясь прошелся вдоль забора, за которым возводилось зеркальное здание какого-то банка, свернул на Головинское шоссе, остановился возле фруктово-овощной палатки и сделал вид, что приценивается к товару. Продавец, молодой мордатый верзила с небритой физиономией, на вопрос Васи: «Сколько стоит килограмм лимонов?» — буркнул нехотя: «Отвали, служивый, не килограммами же ты их ешь», — и Вася сразу насторожился. Только очень наметанный глаз мог определить в нем «служивого» — человека армии, только очень уверенный в себе профессионал мог так спокойно отгонять мешающего ему незнакомца, и только не заинтересованное в продаже товара лицо могло это себе позволить.