Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
— А не махнуть ли нам, ребята, куда-нибудь в леса? — неожиданно предложила Ульяна, посматривающая на Васю с неким любопытством и пониманием, явно не относящимся к его личным переживаниям. — Мы перестали просто радоваться жизни и не умеем отдыхать. Возьмем путевки на турбазе и пойдем на лодках по Мещере. Как предложение?
— Великолепное! — показал большой палец Вася. — Что скажешь, Крис? Или тебе еще экзамены сдавать?
— Я же не предлагаю ехать прямо сейчас, — пожала плечиками Ульяна. — Поближе к середине лета.
— Я с удовольствием, — сверкнула улыбкой Кристина. — Давно не была на
— Разве это отрицательное качество — различать добро и зло? — хмыкнул Василий.
Кристина посмотрела на него стесненно, с виноватым видом, как бы прося прощения за то, что он ее не понял, и Ульяна пришла ей на помощь:
— Как прошлое и будущее не представляют особой ценности в роли показателей прогресса, так и категории добра и зла не имеют логически безупречной модели. Примеры нужны?
— Я и сам могу привести пример, — небрежно бросил Вася.
— Приведи, — согласилась Ульяна.
— «Чистилище».
— Ты имеешь в виду «Стопкрим»? Молодец, хороший выбор. На примере деятельности «Стопкрима» мы действительно видим, как безудержное стремление творить добро принимает уродливые формы и огромные масштабы, в результате чего добро и зло стали неотличимы друг от друга.
— Хотя лично я симпатизирую «чистильщикам», — добавил Вася ради справедливости. — Иногда самому хочется стать в их ряды.
Девушки переглянулись, засмеялись.
— Все мужчины непоследовательны и противоречивы, — сказала Ульяна, — Балуев не исключение.
— Не претендую, — простодушно отозвался Василий. — Вы мне одну простую вещь объясните, гражданки Посвященные: зачем ваш Монарх Тьмы вмешивается в жизнь людей? Какую цель преследует?
— На этот вопрос могу ответить я, — раздался из прихожей мужской голос, и в комнату вошел бодрый, подтянутый, уверенный и вежливый Иван Терентьевич Парамонов. — Не сильно задержался? Добрый день, Василий Никифорович, Кристя. Рад видеть вас в добром здравии. — Он сел за стол, придвинул чашку, налил чай. — Так вот, по поводу цели Монарха. Его не интересуют ни добро, ни зло, ни реакция людей. Конкере интересует лишь истина, причем не Истина с большой буквы, а частная, экспериментальная, так сказать, какой пользуются ученые. И признает он только логику и трезвый, абсолютно нечеловеческий расчет.
— Тогда он просто эгоист, — проворчал Василий.
— Сказать о негуманоиде, что он эгоист, — все равно что признать его человеком. Он не человек, точнее — нелюдь! Он выше… или ниже, если хотите, любых морально-этических оценок, и воспринимать его следует не как злого бога, а как в высшей степени беспринципное существо, способное и на зло, и на доброе деяние.
— Что-то я не слышал от вас, чтобы Монарх когда-либо сделал доброе дело.
— Почему же, могу рассказать…
— Остановитесь, мужчины, — пришлепнула по столу ладошкой Ульяна, — о Монархе поговорим позже. Иван Терентьевич, гости прибыли не с добрыми вестями. Судя по всему, у нас возникли проблемы.
— Этого следовало ожидать, — спокойно проговорил
Василий посмотрел на приятельницу Матвея Соболева, но та отказалась начинать.
— Сначала ты.
— На всех нас объявлен всероссийский розыск, — сказал Вася. — Мы теперь «особо опасные преступники, сбежавшие из колонии строгого режима».
Иван Терентьевич покачал головой.
— Даже так? Наши недоброжелатели смогли втянуть в орбиту своих интересов милицию? Это славно. Никогда не имел дела с милицией.
— Что будем делать?
— Что будете делать вы, Василий Никифорович, я не знаю, однако же мы с Улей ничего предпринимать не собираемся.
— Так-то оно так, — безразличным тоном произнес Василий, — только кто даст гарантию, что вас не засадят в СИЗО до выяснения личности? На год? Или не пристрелят «при попытке к бегству»?
— Не пристрелят, — улыбнулся Иван Терентьевич.
— Оно конечно, вы Посвященные и все такое прочее, однако смею вас уверить, что и против вас… против всех нас работают не простые смертные. Вся эта кампания с розыском — дело рук очень высоких людей, причем людей Круга.
Парамонов посмотрел на шевельнувшуюся Кристину, и та кивнула.
— Он прав, Иван Терентьевич. Произошла инициация «волны выключения», причем инициатор не кардинал Союза Девяти и даже не сам его координатор, а кто-то из иерархов. Вероятнее всего — пентарх Удди.
Парамонов, не спеша высказывать свой скепсис, помолчал.
— Я не спрашиваю, откуда у вас эта уверенность, авеша Светлены имеет свои информационные каналы. Но все же не вижу смысла в этой атаке на нас.
— Это атака на Соболева, — совсем тихо сказала Кристина, опуская голову. — Его хотят заставить действовать по чужому сценарию, и они уже достигли кое-каких успехов, вызвав Матвея в Чечню.
— Что вы имеете в виду?
— Он зомбирован!
В комнате установилась ломкая изумленная тишина. Ульяна, Иван Терентьевич, Вася смотрели на подругу Соболева и молчали, не веря словам и уже понимая, что она говорит правду.
— Когда? — пришел в себя Вася. — Кто?!
— Вероятнее всего, он получил «темную передачу» во время боя с пентархом. Но сам этого еще не знает.
— А как же ты? Откуда узнала ты?
Улыбка девушки была грустной и понимающей.
— Узнала.
— Диапазон восприятия Светлены намного шире человеческого, — пробормотал Иван Терентьевич, думая о своем. — Да, это новость не из приятных. Тут мы можем оказаться бессильными. Или у вас есть план?
— Существует только один способ…
— Шактипат!
— Да, передача дополнительной Силы с привлечением эгрегора Хранителей для нейтрализации «темной передачи».
— У меня нет доступа к сети Хранителей.
— Я сама найду доступ и попытаюсь договориться.
— Тогда это… шанс. Но вы уверены, что Удди запрограммировал Соболева? Зачем? Не проще ему было бы убить претендента на звание аватары?
— Соболев нужен пентарху, да и не только ему, для реализации собственных замыслов. Поэтому Удди и решился перейти границу и встретиться с Матвеем. Инфарх не смог ему помешать, он практически низложен. Иерархи начинают войну за власть.