Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
Мария не произнесла ни слова, но глаза ее вспыхнули на миг, и водитель, споткнувшись, сунулся носом в капот соседней машины, тут же завопившей сиреной: от удара включилась противоугонная система.
— Поехали, — быстро сказала девушка.
— А они?
— Если ты их не убил, доберутся сами.
Стас проглотил ненужные объяснения, сел в «Фиат» и вывел его со стоянки, не обращая внимания на поднявшуюся возле здания «Голливуд-клуба» легкую суматоху.
Водитель одной из машин в длинной шеренге иномарок, стоявшей с работающим мотором, но без включенных фар и габаритных
— Он действительно хорош.
— Он подготовлен лучше, чем мы думали, — ответил так же бесстрастно спутник. — Придется готовить «волну выключения» по всем правилам.
— Поедем за ними?
— Их подстраховывает еще одна группа, не стоит «светиться» лишний раз. Это профессионалы «чистилища», причем Посвященные. Поехали на базу.
Не включая фар, серая «девятка» выкатилась из ряда машин, миновала незадачливых, приходящих в себя телохранителей Юрьева и, свернув в переулок за зданием клуба, исчезла.
Стас и Мария доехали до ее дома на Арбате без каких-либо эксцессов. Правда, ему показалось, что одно время их сопровождала синяя «Мазда» с двумя пассажирами, но потом она куда-то свернула.
Дом, в котором жил советник президента Юрий Венедиктович Юрьев с дочерью, принадлежал в свое время депутатам первого российского парламента и охранялся спецпостом ОМОНа, потому что в нем проживали и другие государственные чиновники. Квартира Юрьевых располагалась сразу на двух этажах — двенадцатом и тринадцатом: три комнаты на первом уровне, три на втором. Пока Мария переодевалась, Стас разглядывал гостиную в стиле Домана, заглянул в одну из спален и на кухню. Ничего особенного он не увидел, но именно простота убранства и строгость линий интерьера говорили об изысканности вкуса хозяина и о стоимости гарнитура. Стас не очень разбирался в стилях мебели, но по его оценке это была французская мебель эпохи рококо — с обилием резьбы, гнутых ножек с позолотой, гобеленовых драпировок и мотивов рокайля. Картина Пюви де Шаванна на стене в гостиной подтверждала приверженность хозяина к французскому искусству.
А вот кабинет Юрия Венедиктовича произвел на Стаса совсем другое впечатление. Он вошел в комнату, заставленную полками с книгами, прошелся по зеркально натертому паркетному полу, прислушиваясь к тишине помещения, и ему вдруг показалось, что все вещи открыли глаза и посмотрели на него. Он напрягся, освобождаясь от наваждения, отступил к порогу, понимая, что кабинет «запечатан» с помощью магических «формул отталкивания», и подумал, что отец Марии — далеко не обычный человек!
Сзади раздался шорох. Стас обернулся стремительно и онемел.
Мария стояла сзади и улыбалась, одетая во что-то белоснежно-серебристо-пушистое и кружевное, сквозь которое маняще проступали контуры тела.
— Нравится?
— У-у-у! — ответил Стас красноречиво.
Девушка засмеялась, оказываясь рядом, взяла его за руку и повела за собой.
— Это флай от Армани, я редко его надеваю, только для друзей. А ты молодец, если сумел войти в кабинет папы. Обычно это не удается сделать никому.
— Я не думал… не хотел…
— Не оправдывайся, я бы тоже полюбопытствовала. Кофе
— Кофе.
— Тогда пойдем в малую гостиную, она моя. А в этой отец обычно принимает своих гостей.
— Почему же она не закрыта?
— Отец запирает ее «печатью отталкивания» только во время совещаний и встреч.
— Он Посвященный?
— Разве ты не знал? Он кардинал Союза Девяти.
Оглушенный известием, Стас остановился. Мария, поднимавшаяся впереди по лестнице, повернулась к нему. Глаза ее мерцали и смеялись.
— Разве что-то изменилось? — сказала она с мягкой улыбкой. — Я стала другой? У нас разная вера, разные касты, взгляды?
— Нет, но…
— Я ведь знала, что ты — воспитанник Посвященных, Соболева и Балуева. Но для меня это никакого значения не имеет. А для тебя так важно, кто мой отец?
Стас справился с волнением и твердо сказал:
— Нет!
Мария, понимавшая, чего это ему стоило, спустилась на ступеньку ниже, коснулась губами его щеки и снова потянула за руку наверх. У Стаса стало легко на душе и одновременно тревожно, потому что жизнь не предлагала случайных встреч и за все удовольствия требовала платы. Их встреча была кем-то запланирована, а что из этого получится, не знала, наверное, и сама Светлада, завладевшая сознанием Марии.
Малая гостиная Марии представляла собой уютную комнату с камином, толстым ковром на весь пол, журнальным столиком посредине и пятью креслами, образующими пентаграмму. Светильник в форме лотоса мягко освещал столик, создавая вне освещенной зоны теплый полумрак. Стаса усадили в кресло, принесли кофе, Мария забралась с ногами в кресло напротив, что, как помнил юноша, любила делать Кристина, подруга Матвея Соболева, и они принялись слушать тихую музыку, включившуюся словно по взгляду хозяйки, насыщенную волшебными звуками виолончели.
— Тебе грозит опасность, — сказала Мария без всякого перехода, отпив глоток ароматного напитка.
Она была так женственна, красива и желанна, что у Стаса, как при прыжке в воду, перехватило дыхание, и он не сразу понял, о чем речь.
— Ерунда, прорвемся, — запоздало отреагировал он, тут же внутренне собираясь; с ним сейчас говорила не Мария, а Светлада, необязательные, как и при любом знакомстве, разговоры закончились, обнажилась суть того, что составляло информационную базу «проекции» Светлады на личность Марии.
— На тебя нападали дважды, — продолжала девушка, в глазах которой заструилось пламя знания. — Дважды твои враги ошиблись, недооценили тебя, в третий раз они подготовятся значительно более серьезно.
— Да кому это я перебежал дорогу? — удивился Стас. — Кого обидел? У меня никогда не было врагов.
— Теперь есть, хотя точного ответа я тебе дать не могу. Знаю лишь, что иерархи здесь ни при чем. Но по Земле сейчас разгуливает ликвидатор людей Внутреннего Круга, который уничтожает всех без разбора: Посвященных всех ступеней, кардиналов Союзов Неизвестных, старейшин и даже идущих в Круг, кандидатов в Посвященные. Ты — кандидат и поэтому тоже подлежишь уничтожению. Чем тебе помочь, я не знаю, просто будь осторожен.