Запрещённые дети
Шрифт:
– Ну и что же случилось с твоими хвалёными родителями, раз ты умудрился попасть сюда, Илюша? Они живы хоть?
Эля дёрнула его за рукав и недовольно шикнула, для острастки состроив коротышке страшенную гримасу и вскользь указав на скучающего у выхода из зала охранника в застиранной до безобразия униформе.
– Ты чего такое спрашиваешь? Не видишь, у него стресс! Его же будут реабилитировать.
– Ну да, ну да. А у меня что, не стресс? Или у тебя, Эля? – коротышка дотронулся до Ильи, но тот сбросил чужую руку.
– Отстань от него, говорю тебе, – серьёзно процедила Эля, и хотя она едва доставала коротышке
– Спасибо, – Илья выдавил некое подобие улыбки.
– Ты что-то постоянно спасибкаешь, так спасибов на всех не напасёшься! – Эля проводила коротышку слегка торжествующим взглядом и неожиданно ткнула пальцем в грудь долговязого. – А это у нас Дупель.
– А полное имя у Дупеля есть? – Илья растянул улыбку ещё шире, хоть смотрелось ненатурально и он это чувствовал.
– Есть, конечно, – Эля похлопала Дупеля по плечу, – только он его забыл. Ты тоже забудешь, когда тебя вылечат.
– А тебя, значит, всё ещё не вылечили? Ты же назвала своё полное имя.
– Может быть и так. Может, именно меня и не вылечили… – Эля подозрительно легко согласилась и задорно откинула чёлку, мастерски дунув снизу вверх. – Но тебе они обязательно помогут. У меня хорошее предчувствие насчёт тебя, – охранник вдруг встрепенулся и через весь зал упёрся в новенького рентгеновским взором соглядатая, который слышит всё и вся, – вон, как с тобой носятся. Следят!
– А если я не хочу, чтобы меня лечили? – Илья демонстративно повернулся спиной к охране, будто это как-то решало проблему высоких стен с колючей проволокой вокруг приюта, а также вопрос с торчащим из-под куртки охранника металлическим стволом и лентой запасных рожков на брюхе, – Если я хочу, чтобы мама меня забрала?
– Я помню маму! – выпалил Дупель и высоко задрал брови, словно сам удивляясь дерзости своих слов.
– Правда? – сочувственно переспросил Илья.
– Ничего он не помнит, – ответила за длинного Эля, – смотри. Как её звали? – Дупель озадаченно захлопал ресницами. – Какая она была? Высокая, низкая? Что обычно готовила тебе на завтрак? Волосы были стриженые?
– Не… не помню.
– Вот и вся история. Конец.
– А ты помнишь свою маму? – осторожно начал Илья, прощупывая знакомую почву.
– Я? Не-а, – Эля плюхнулась на один из стульев, притулившихся к колонне, – только имя. Своё. И то смутно. Мне хватает, знаешь ли.
Новенький лежал на узкой и незнакомой приютской кровати, ворочаясь с боку на бок, и с предательски колотящимся сердцем смотрел, как по потолку ползёт отсвет от фонаря охранника, делающего ночной обход. Рядом сопел коротышка, филигранно притворяясь спящим и даже дыша в положенном замедленном ритме, а Дупель регулярно вскрикивал во сне что-то неразборчивое, но всё равно жалобное. Охранник уже поднимался по лестнице – луч заметался в углу комнаты, отражаясь от окошек всех других дверей в коридоре, а потом перепрыгнул на противоположную стену и намертво прилип там.
Илья медленно, очень медленно втянул в себя в воздух и как мог задержал дыхание, чтобы его не поймали на том, что он никак не может заснуть после вчерашнего вечернего сеанса «реабилитации» детей. Его самого на сеанс не приглашали, конечно, затолкав в общую спальню раньше остальных и заперев
Вчера они ужасно кричали. Звук пробивался через стены и перекрытия и постепенно Илья сообразил, что источник где-то внизу, скорее всего – в подвале, куда вела пожарная лестница и куда, по всей видимости, отвели всех воспитанников приюта, кроме него. Когда крики стихли, а дети, по-стариковски шаркая и толком не разговаривая между собой ввалились в спальню и невозмутимо заняли свои койки, изображая, будто новенького здесь и вовсе нет, Илья попробовал наладить контакт, обратившись сразу ко всем и ни к кому в особенности.
– Что они с вами делают?
Ответом была гробовая тишина, но потом коротышка сбросил с подушки одеяло, как будто собрался спать, не умываясь, и ехидно сообщил:
– А вот завтра и узнаешь, Илюша. Пообщаешься с Доброй Люсей и она тебе назначит хорошую порцию лечения… Или тебя с ходу направят к Мяснику, а тогда… – коротышка не закончил предложение и лёг, не раздеваясь.
– Порцию чего? А Мясник, он хуже или лучше этой вашей Доброй Люси?.. – Илья чуть не порвал одеревеневшими пальцами пододеяльник, но ответа так и не получил. Соседи по палате явно не желали делиться опытом, как будто он был не частью их обречённой группы, а просто временным и скучным одиночкой, который ни за что не задержится здесь надолго, так зачем же прилагать усилия?
И, кто знает, не правы ли они по-своему? Илья точно не будет торчать здесь даже лишнюю секунду.
И вот сейчас охранник, нутром почуяв непорядок, стоял за дверью и напрягал слух. Петли скрипнули и сквозь щёлку полился искусственный свет от фонаря, целенаправленно добравшись именно до его кровати и уткнувшись в смятую под тяжестью головы подушку, а Илья расслабил лоб и немного приоткрыл рот, надеясь, что получилось как надо.
Охранник постоял с минуту, наверняка буравя его ненавидящим взглядом, и успокоенно прикрыл дверь, а Илья не выдержал и выдохнул с облегчением. Охранник ушёл, а коротышка неожиданно повернулся к нему лицом.
– Клёво прикидываешься спящим. Сильно страшно? – спросил он не без издёвки, а Илья с готовностью отбил мяч.
– А мне есть, чего бояться? По-моему, всё выглядит отстойнее некуда.
– Сдурел? Это же приют для запрещённых детей. Здесь тебе не курорт!
– И чего конкретно мне ждать? Что они с вами делают?
– С «вами»? Нет, с нами! Ничего такого, чего они не сделают с тобой. Или ты возомнил себя чистеньким домашним мальчиком, Илюша? Даже не мечтай, что это прокатит. Они тебя сломают.
– А Эля?
– А что Эля? – с физиономии коротышки напрочь исчезло самодовольство.
– Она не выглядит сломанной. Да и ты тоже. Только Дупель какой-то… не такой.
– Ты не понимаешь ни черта, – коротышка хрустнул пальцами.
– Так поделись соображениями! Или тебе просто так нравится доставать других? Тогда отвянь и дай поспать.
– А ты не такой уж рохля, – похвалил коротышка. – меня зовут Коротышка, кстати.
– Отпадное имя.
– Другого нет! – Коротышка осклабился в темноте, сверкнув зубами. – А ты… Завтра, когда тебе будут назначать курс реабилитации… Сделай вид, что ты не черта не помнишь. Максимально.