Запрет на любовь
Шрифт:
Понятия не имела, какой уровень считался высшим пилотажем, но то, что творил Тимур — восхищало. То, как вёл шайбу, как уходил от соперников, обманывал, какие виртуозные передачи давал и опасно… настолько опасно, что я кулаки сжимала от волнения, доводил шайбу к воротам соперника и атаковал.
Острые моменты, мелкие потасовки…
Я извелась от переживаний. И конечно же этого не мог не заметить Костик.
— Ты уже загорелась хоккеем, — шепнул, не скрывая радости по этому поводу Доровский. — Мне нравится твой огонь, — с интимным подтекстом. И как бы невзначай, стал
— Молодец, — и чуть жаднее поцеловал в губы, теперь обдав лягушачьим холодом. Меня всегда отвращали его поцелуи. ВСЕГДА, но за столько лет я привыкла их сносить с наигранным благодушием.
Но если с Доровским я давно научилась играть и притворяться, то с Тимуром нет. Он одним взглядом, жестом вышибал из меня дух, привносил раздрая в мою размеренную жизнь.
Поэтому я понимала, что нам нельзя больше сталкиваться. Нельзя приближаться… и уже тем более нам не стоило видеть друг друга.
Вот только как? Если, куда бы я не посмотрела, неосознанно выискивала его. Любая мысль сводилась к Тимуру!!! И конечно же я реагировала остро, когда ловила его взгляды.
Безразличие сменялось укором и даже презрением. Но это не обижало — я почему-то заводилась… от нашей молчаливой борьбы в те редкие секунды перекрёстных взглядов. Наверное было легкомысленно отвечать ему, но он не мог запретить на него смотреть, а я уже как маньячка только этим и дышала…
Лишь прикосновение Доровского заставило очнуться от порочного влечения к парню.
Его рука скользнула по ноге:
— Ты как на иголках, — шепнул охрипло, и я, недолго думая, его руку направила себе между ног.
— Маленькая моя, — задышал чаще Костик, придвигаясь плотнее. Его пальцы заскользили по кружеву трусиков.
О да он любил до сумасшествия такие проказы. А ещё больше любил, когда я управляла и принуждала. В наших отношениях всё было странно и порой отталкивающе, начиная с насилия надо мной с четырнадцати лет и переходом к более взрослым играм, где он мне позволял управлять и повелевать. Он любил причинять боль, но с той же радостью принимал её… Вот такие тараканы у моего мужчины!
И впервые нашей жизни, я сама захотела игры.
Ёрзнула по его ладони, неожиданно для себя самой распыляясь и к удивлению возбуждаясь…
— Ты влажная, — прикусив за мочку моего уха Костик, продолжил изучать мою промежность. И тогда я качнулась, позволяя пальцам в меня войти.
— Ли, — шумно сопел Костик, уже накаляясь до предела. — Проказница, — а голос дрожал от возбуждения. — Тебя так спорт заводит или кто-то из…
Я поцеловала его, чтобы заткнуть. И он даже опешил. Ведь я никогда его не целовала по собственной воле. Чтобы исправить косяк, прикусила его губу, ёрзнув опять на ладони:
— Это имеет значение? — тихо, но властно, снова качнувшись и почти кончая от того, как мне было хорошо.
— Это имеет последствия, — прилетело обманчиво ровно, смотрел глаза в глаза, уже заранее обещая неприятности, но отказаться от нашей игры Доровский не смог. Он никогда не мог мне противиться в постели…
***
Так матч за матчем, команда выступал достойно. Не всё было выиграно, но начало победоносного пути — открыто. Так Костик торжественно объявил уже на вечеринке по случаю окончания первой серии матчей этого сезона. Он говорил красиво, многообещающе. В шикарном клубе на другом конце города, где нас уже ждали в небольшом, банкетном зале для вип-персон. Клуб и без нас не пустовал, а когда парни вошли, места стало катастрофически не хватать.
Столы были накрыты, дискотека в разгаре, народ кутил и отрывался.
Костик оплатил вечеринку игрокам, так мы праздновали покупку клуба, удачное начало сезона и начинающуюся «дружбу» с командой.
Я рассматривала игроков в обычной одежде и ловила себя на мысли, что парни очень даже ничего. Внешность, стать, харизма при том, что они все такие разные… очень похожие. По крайней мере, фигурами — крепкие, а улыбки, — даже затаенно улыбнулась, ведь большинство парней без передних зубов, — но такие тёплые и чистые, как у малышей, искренне радующихся новой игрушке.
А как они смеялись — взрывались, гоготали. Громко, отрывисто. А если их компания? Да это прям раскат грома. Вздрагивали даже стены.
Благо ребята, поднабравшись алкоголя, чуть проредились: кто танцевать ушёл, кто себе уже подружек привёл и парами ютились на мягких диванчиках, тихо переговариваясь в зоне отдыха.
Я порядком устала, да и была в прострации. Один план сменялся другим… Опять смена… Лица, лица, лица… карусель и череда. И что неудивительно, поклонниц у парней в достатке. То ли они знали, где собирались хоккеисты, то ли парни их умело подцепляли, то ли вызвонили, но девчат было много. На одного и не по одной…
Веселье бурлило, я сидела близ Костика, вернее он меня как ручную собачку подле себя держал. И у меня в душе укреплялось предчувствие, что сегодня что-то шандарахнет, но пока без особого интереса вполуха слушала его разговоры с «важными» людьми, а мы как раз сидели в компании представителей клуба и тренерского состава. Мужчины общались, часто «Бажов» мелькал в обсуждении и суммы разные, прогнозы, планы.
Судя по разговору, именно сегодня был тот матч, когда Доровский принял окончательное решение. И всё бы ничего, но мне не нравилось, что он… выпивал больше обычного, и был весел как никогда.
Это напрягало и пугало. Я невольно глазами отыскала Рамазана — он сидел отдельно. Тенью, невидимый, неслышный, но неизменно рядом. Это хорошо, если Доровский укачается, охранник придёт на выручку — не мне же Костика тащить на себе и успокаивать, если случится конфликт.
Кожей чувствовала — прилетят сегодня неприятности, но деланно спокойно продолжала потягивать свой коктейль. Костик меня поглаживал по ноге, пару раз пытался опять под трусики пальцами проникнуть, но я умело уворачивалась, при этом заметила на себе интерес одного из «его новых друзей». Ближе к сорока, тёмный волос, худощавый, а взгляд… оценивающий, хищный. Мужик меня уже рассматривал как трофей.