Запрет на любовь
Шрифт:
Глава 1
Тридцатое августа
Красоморск
— Дорогая! Как я рада тебя видеть! — бабушка Алиса бросается ко мне со слезами. — Милая моя! Какая ты взрослая стала! Ах! Дед не узнает!
Молча терплю все эти восклицания и объятия, испытывая дикую неловкость.
Конечно
— Красавица наша! — родственница без конца расцеловывает мои щёки горячими губами. — Как дорога? Устала? — обеспокоенно заглядывает в глаза и с ходу атакует вопросами. — Уж лучше бы самолётом прилетела, так быстрее. Больно долго поездом томиться.
Ну нет, тут я не согласна. Мне точно нужно было время. Для того, чтобы осознать и как-то принять неизбежное.
— Идём. Пётр Игоревич возьмёт вещи, — указывает на высокого, плотного мужчину, одетого в строгий классический костюм.
— Здравствуйте, — коротко здоровается он со мной. — Позволите? — протягивает руку.
— Нет, — отступая на шаг, категорически отказываюсь отдать ему чехол. — Всё остальное можно, — добавляю уже мягче, чтобы не показаться законченной грубиянкой.
— Ракетки, — улыбаясь, подмигивает бабушка.
— Да. Я никому их не доверяю.
Она понимающе кивает.
— Слышал? Никому. Не обижайся, Пётр Игоревич. Ну что, идём, моя девочка? — мягко повторяет она, опуская ладонь мне на лопатку.
— Идём, — с шумом выдыхаю обречённо.
И вот мы с ней шагаем по платформе железнодорожного вокзала Красоморска, ранее существовавшего для меня лишь на открытках. Такого далёкого, незнакомого и пугающего. Пугающего своей неизвестностью.
— Ты слишком тепло одета, милая, — Алиса Андреевна окидывает взглядом мой брючный костюм.
Я в нём действительно уже вспотеть успела.
— В Москве было холодно, когда я уезжала, — поясняю, чтобы хоть как-то поддержать разговор. — Дождь ещё шёл.
Вместо меня роняя слёзы на серый асфальт.
— Ой, там у вас ерунда, а не погода, — отмахивается бабушка. — То ли дело у нас на Юге. Солнышко, тепло!
Молчу.
Тепло? Утро, а жара и духота невыносимая. Я бы именно так это сейчас описала…
Проходим через здание маленького железнодорожного вокзала и выходим на улицу. Мужчина обходит автомобиль, припаркованный неподалёку, открывает нам двери, загружает мои вещи в багажник и садится за руль.
— Пётр Игоревич работает у нас много лет, — рассказывает бабушка. — Он всегда отвезёт тебя, куда потребуется. В школу, на тренировку, к морю.
— Вы же не собираетесь держать меня тут как в тюрьме? — уточняю я, нахмурившись.
— Ну что ты!
Отец в этом плане итак был излишне строг. Никогда не отпускал меня в Москве куда-то одну. Рядом всегда был водитель или охранник,
Не хотелось бы, чтобы и здесь мою свободу давили, ограничивая.
— Мы очень ждали тебя, Тата, — её мягкая, теплая ладонь ложится на мою, и я с трудом сдерживаю в себе порыв убрать руку.
Я же вообще не контактная в плане всех этих тактильных вещей. Особенно, касаемо женщин. Росла с отцом, а у нас с ним, несмотря на сильную связь, не было принято проявлять эмоции подобным образом. Разве что иногда… Как в тот проклятый день, когда нам позволили встретиться в СИЗО. Там я откровенно рыдала, прижавшись щекой к его широкой груди.
Папа…
Как же ты там, родной?
Чтобы отвлечься от разрывающих душу мыслей, поворачиваюсь к окну и рассматриваю те места, которые мы проезжаем.
После Москвы сразу бросается в глаза, что Красоморск — очень маленький город. Движение в две полосы, узкие улочки, маленькие магазины и миниатюрные гостиницы. Палатки, обилие частных домов, тесная набережная, вдоль которой туда-сюда снуют приехавшие к морю люди.
Кстати, о нём. О море.
Пока это единственное, что мне здесь нравится. Ведь едва беспокойные синие воды открываются взору, под рёбрами начинает приятно щекотать.
Плавать я не умею, но бороться с внезапно возникшем желанием зайти туда босыми носами, точно не буду.
— Приехали, — сообщает бабушка.
Выбравшись из автомобиля, поднимаю взгляд на возвышающуюся надо мной махину из красного кирпича.
— Проходи, дорогая, — указывает на аккуратную мощёную дорожку. — У нас большая территория. Есть свой сад и пруд.
Выгибаю бровь.
Говоря по правде, территория и впрямь поражает своими размерами, пространством и высаженной повсюду зеленью. Впрочем, не меньше поражает и дом моего деда, бывшего губернатора.
Он, чужой, огромный, укрытый ползущими ветками дикого винограда, наряду с настороженностью вызывает во мне то странное волнение, к которому я не была готова.
— Всё же, думаю, ты устала с дороги. Давай сразу поднимемся наверх, я покажу тебе твою комнату, — предлагает Алиса Андреевна, когда оказываемся в помещении.
Киваю и послушно плетусь за ней.
Поднимаясь по белоснежной мраморной лестнице, разглядываю внушительную хрустальную люстру, подвешенную на длинных цепях.
— Впечатляет?
— Красиво.
Дорого-богато. Так про это говорят.
— Наш дом, — пожалуй, единственное, что осталось от прошлой жизни, — с глубокой тоской в голосе произносит она. — Теперь, когда ты приехала, в нём не будет так пусто и одиноко. Нам сюда, — провожает до комнаты, расположенной в самом дальнем углу. — Входи, — пропускает вперёд, тоже заметно нервничая.