Запрет. Дочь отца
Шрифт:
– А сколько я тут уже дней?
– Ну, если считать сегодняшний, то три.
– Ох, черт! – резким движением откидываю одеяло, приподнимаюсь на кровати, опускаю ноги на пол и… в глазах темнеет, теряя ориентацию, вновь обессиленно падаю назад.
– Ох, девочка. Ты что творишь?! – бьет меня по щеке женщина. – Эй, ты меня слышишь?
– Да, – тихонько проговариваю, – не надо бить… я в сознании… просто слаба.
– Ну ты даешь! Тебя с того света вернули, а ты тут, как ракета, вскочила! Лежать тебе надо. Геннадий Иосифович ясно сказал: постельный режим до полного
Растерянно тру рукой лоб. Ноги все еще на полу, но сама вновь лечь на кровать я не смогу. Просить ее о помощи тоже неудобно. Снова моя импульсивность вводит меня в унизительное положение.
– Давай я тебе помогу, – добродушно предлагает сама женщина, чем очень упрощает ситуацию.
С благодарностью принимаю ее помощь. И вновь улегшись на кровать, спрашиваю:
– Как вас зовут? Вы так добры ко мне, а я до сих пор не знаю вашего имени.
– Тамара Ивановна. А тебя?
– Майя.
– Красивое имя, – добродушно проговаривает она, – давай я тебе подушку взобью, и ты нормально ляжешь.
Улыбнувшись, жду, когда она проделает все манипуляции с подушкой. А закончив взбивать и расположив ее сзади меня, интересуется:
– Кушать хочешь?
– Не особо, – честно признаюсь ей.
– А надо. Сейчас принесу лечебный бульон, он тебя сразу поставит на ноги.
Тамара Ивановна ухаживала за мной еще четыре дня. Как она и говорила, бульон творил чудеса, и уже к вечеру первого дня я смогла сама встать.
Ко мне приехал этот самый Геннадий Иосифович, внимательно осмотрел, послушал легкие, спросил о моем самочувствии. Подправил список лекарств и уехал. Так он меня навещал каждый день. Я уже спокойно сама расхаживала по комнате. Но покидать ее пределы мне было запрещено. Однако я не чувствовала себя запертой в неволе. У комнаты был застекленный балкон, и я из окна наблюдала за людьми на улице. А самое главное, тут не было решеток, и я сама решала, какой у меня будет распорядок дня. К комнате прилегала душевая. Каждое утро Тамара Ивановна приносила новую пижаму и свежее постельное белье. Если бы еще и на прогулки на улицу пускали, я бы ощутила себя в пятизвездочном отеле. Тамара Ивановна принесла мне несколько книг классиков, за чтением я проводила часы одиночества.
Я не знала точно, на каком этаже нахожусь, но вид из окна мне определенно нравился: широкий проспект, постоянное движение машин, а ночью зажигались огни. И вообще, я ощущала себя как в сказке. Более беззаботных дней в столице у меня еще не было.
Меня не запирали на замок. Нет. Но Тамара Ивановна ясно дала понять, что она принесет все, что нужно, а я должна отдыхать и выздоравливать. Но я и не стремилась выйти, не хотела случайно встретиться с хозяином квартиры. Пока я его не видела, у меня было ощущение, что я в больнице и за мной производят надлежащий уход. Но если я встречу его, вся легкость испарится. И я почувствую себя обязанной. А я этого не хотела, тем более он тоже виновен в моем плохом самочувствии. Как и Артемий. Из-за друга Снежинского я протопала немало километров в одних туфлях в зимний мороз, ночью! А сам Кай отправил меня за решетку, в
В первый же день, когда я пришла в сознание, мне дали позвонить и немного поговорить с Полиной.
Моя бедная подруга вся извелась, пока искала меня в отделении полиции. И когда ее в очередной раз прогнали оттуда, она написала заявление о пропаже. Моя родная и любимая подруга, нет, она еще ближе – она как сестра!
Успокоив ее и рассказав все, что знала сама, я с ней попрощалась. Телефон мне больше не давали.
Раздается стук в дверь, и в комнату входит взволнованная Тамара Ивановна.
– Вот, – протягивает она мне халат, – накинь. Кай ждет тебя в кабинете. Я провожу.
Ее волнение передается и мне, руки вспотели, меня потряхивает. Путаюсь в длинных рукавах , но кое-как справляюсь. Запахиваюсь и затягиваю пояс – все, я готова к встрече с палачом моей жизни.
Спустя несколько минут я в растерянности стою у дверей комнаты, где меня ожидал этот тиран.
Тамара Ивановна ушла, а я все не решаюсь войти, дрожала перед встречей с тираном, как маленькая девочка.
А потом, послав все к черту, постучала и резко отрыла дверь! Ну не убьет же он меня, правильно? Не для этого выхаживал!
Оглядела просторную комнату, которая служила Снежинскому кабинетом.
Массивный деревянный стол у панорамного окна, его рабочее кожаное кресло медно-рыжего цвета, напротив него этого же цвета, но другой формы диванчик для посетителей.
Сам Кай Викторович сейчас стоит ко мне спиной и рассматривает прекрасный вид, открывающийся из окна.
Я молчу, ничего не говорю, жду, когда он начнет. А Снежинский, как будто испытывая меня на прочность, продолжает хранить молчание.
Так мы и стоим, не желая уступать друг другу.
Не выдержав, прохожу вглубь комнаты и присаживаюсь на диванчик. А он словно этого и ждал, заговорил именно в этот момент, заставив меня с визгом подскочить на месте.
– Как ты себя чувствуешь? – небрежно бросает в мою сторону. И вроде интересуется моим здоровьем, но выглядит так, как будто не дождется, когда я исчезну.
– Возможно, завтра меня Геннадий Иосифович окончательно выпишет.
– То, что говорит врач, я сам знаю. Я тебя спросил о другом.
О чем другом?!
– Нормально я себя чувствую! – с вызовом бросаю ему в ответ.
– Дерзишь – значит действительно приходишь в себя. Иди, свободна. – Так ни разу и не обернувшись, указывает мне этот человек, что делать.
Эх, взять бы в руки что-нибудь тяжёлое да как врезать ему по темечку!
– Чего медлишь? Освободи кабинет, у меня дела.