Запрети себя любить
Шрифт:
– Опять куришь? – она потянула носом воздух, потом стала руками отталкивать воображаемый дым. – Может, бросишь уже?
– Нет.
– Я бросила, – напоминает об этом по сто раз в день.
– Гордишься собой? – спрашиваю я.
– При чём тут гордость, Паш? Ради ребёнка.
– Знаю, – целую её в щёку. – Ты у меня умница. Хочешь чаю?
– Нет, хочу спать. Идём?
– Чуть позже. Мне надо кое-что обдумать, – беру кружку, наливаю чай и разбавляю кипятком. Потом добавляю две ложки сахара.
– О чём ты хочешь подумать, Паш? Сейчас ночь. Не самое лучшее время.
– Для меня – подходящее.
Она
– Ну, что у тебя случилось?
– Друг в больницу попал. После аварии. Сколько дней прошло – я его ни разу не навестил.
– Ты про Женьку Селивёрстова? – она знает эту историю.
– Да.
На следующий день, как я съехал с общаги, мне позвонил Юрец. Я уже знал про Женька – вахтёр доложил. Юрец спросил, поеду ли я к нему.
– Нет, как-нибудь в другой раз, – отказался я. – У самого проблемы.
Не стал рассказывать Юрцу, что именно у меня произошло. Пока сам до конца не разобрался. Но, тем не менее, с Миладой мы сняли квартиру, я уволился с «Территории», на прощание показав админу fuc. Мог бы и голую задницу, но это менее эстетично. Потом пришёл в офис, куда не так давно устроился. Там написал по собственному желанию. Полина провожала меня взглядом, но я ничего ей не сказал на прощание. Думаю, она легко переживёт нашу разлуку. Обещаний никаких не было.
А вчера официально устроился в компанию будущего тестя. Такое покровительство с одной стороны приятно, с другой – умаляет мои собственные достоинства. Просто опускает их до минимума. Как эти все мордовороты, которые делят со мной офисный быт, поймут, что я в этой жизни сам чего-то стою? Нет, для них я отныне и навечно – обыкновенный мажорчик, выбившийся в люди рукой «золотого» папы. Пусть не родного, зато приобретённого благодаря его дочери. Вот и получается, что карьерный рост у меня оказался возможен через постель. Так и проституткой себя ощутить недолго!
Я нервничаю постоянно в связи с этим. Милада видит, Милада понимает. Но принять мои амбиции не хочет. Папа всё устроил, надо быть благодарным.
А если я этого не просил?
– Отказывайся, – говорит она. – И тогда наш ребёнок будет расти в нищете.
Я злюсь ещё больше.
– Вот так ты, значит, в меня веришь? Да, жена моя будущая?
– Паш, я готова верить. Только знаю тебя. Ты очень много косячишь. Пожалуйста, держи себя в руках.
– Я держу. Но и у меня может быть личное пространство, которое я захочу чем-нибудь заполнить.
– Например? – сразу вскидывается она.
– Например, встретиться с друзьями.
– С теми собутыльниками из вашей общаги? – Милада не упускает случая поддеть и их, и меня.
– Ну, если ты меня алкоголиком считаешь…
– Нет, не считаю. И надеюсь, ты им никогда не станешь. Только эти друзья тебе не пара.
– А кто же тогда пара? – усмехаюсь. – Может, ты будешь решать?
О, я знаю, с каким наслаждением она бы взяла под свой неусыпный контроль всю мою жизнь. И следила бы за каждым шагом. Улавливала бы каждый промах. Я не знаю, зачем ей нужен. А когда она говорит о любви, я не верю. Что угодно, но этого чувства там точно нет. Эта женщина способна любить только себя.
* * *
Я ещё долго потом не ложусь. Когда она
Ложусь в постель, когда на часах уже около пяти. Вставать в семь. Сначала Миладу отвезти, потом самому на работу. Машина её, вожу я. Во всём купили Пашку. Связали по рукам и ногам. И даже деньги, что я получать буду, своей зарплатой не могу считать. Опять же, платит «золотой» папа. Как жаль, что мой родной таким не был.
Как хорошо, что он таким не был! Мажор – не самая приятная перспектива.
Но я сломаю этот ярлык, который на меня приклеило семейство Шумаковых. Будет моя семья – Сазоновых.
Семья, которую я создам сам.
С нелюбимой женщиной и нежеланным ребёнком.
На контрольную по высшей математике сегодня не явилась. И грамматику по английскому прогуляла. Юлька – вместе со мной. Решила не оставлять подругу в беде. Мне могло бы быть стыдно за это, если б я не думала постоянно о том, как мне плохо. В унынии человек забывает обо всём, кроме себя самого. Становится эгоистом. И я – не исключение.
В ту ночь, когда ушёл Пашка, я долго не могла заснуть. Стояла у открытого окна в глупой надежде простудиться и заболеть (как будто мне это чем-то поможет!..) К счастью, не удалось. Потом долго слонялась по коридору. Ходила в гости к соседям, «стреляла» сигареты. Здесь этого добра всегда найдётся – выручат.
А потом ко мне присоединилась Юлька. Пришла и молча встала рядом. Какое-то время просто наблюдала за мной, потом изрекла:
– Ксюш, долго это будет продолжаться?
– Ты о чём? – будто я не понимаю!
– Сама знаешь. Но если хочешь, могу озвучить. Как долго ты будешь из-за этого убиваться?
– «Из-за этого»? – переспросила я, лишь бы потянуть время. Зная Юльку, отделаться короткими репликами не получится. Она вытянет из меня всё, но лишь для того, чтобы внутри горечи как можно меньше осталось. Она очень добрая и, пожалуй, единственная, кто так искренне ко мне относится. Может, потому что ей самой в жизни приходилось несладко.
– Дай, пожалуйста, – Юля берёт у меня сигарету, тушит её и бросает окурок в консервную банку. Студенческая пепельница – последний писк современной моды в декоре. – Ксюш, ты мне такой не нравишься.