Запретная девочка Тагира
Шрифт:
– О! Пришла в себя! Зови Петровну! – кричит моя соседка, откусывая яблоко.
Спустя несколько минут в комнату входит пожилая женщина в белом халате и идет ко мне.
– Ну что? Очнулась? Как самочувствие?
Я хочу ответить и не могу. Лишь шевелю губами безмолвно.
Она трогает мой лоб, берет за запястье и нащупывает пульс.
– Сейчас доктор придет. Осмотрит. Лежи пока, - говорит она и уходит.
Я опять закрываю глаза. Слушаю разговор своих соседок по палате. Мне кажется, проваливаюсь в полудрему, потому что, когда приходит
– Ну, тихо-тихо, - говорит он мягко. Это тот самый голос, который я помню до потери сознания.
Открываю глаза – передо мной молодой мужчина.
– Все хорошо уже, - говорит он. – Еще пару дней у нас полежите и можно будет домой.
– Домой… - шепчу я, вспоминая, откуда меня привезли сюда. – Я не хочу. Не хочу!
Нахожу в себе силы, чтобы приподняться и схватить его за руку.
– Не хочу! – смотрю на него с мольбой.
– Нельзя волноваться, - говорит он ровно, убирая мою руку с себя. – Нельзя. Все хорошо будет.
Убирает взгляд и уходит.
Я еще с надеждой смотрю ему в спину, но понимаю, что напрасно.
Тогда падаю на кровать и чувствую, как слезы скатываются на подушку.
– Эй, ты чего? – ко мне подходит молодая женщина. Та самая, которая первой увидела, что я очнулась. – Нельзя плакать. Доктор же сказал. Чего ты? – с интересом смотрит на меня. – Может, есть хочешь? Яблоко будешь?
Я не отвечаю. Смотрю в стену и реву.
– Домой скоро пойдешь. Чего ты? – продолжает она. – Мы все мечтаем домой быстрее. Меня, вот, завтра будут выписывать. Тебя – на днях. Дома лучше.
Отчаянно мотаю головой.
– Не хочу. Не хочу, - шепчу я.
– Что с ней? – ко мне подходит еще одна женщина. – Странная. Может, сестру позвать? Может, от наркоза еще не отошла?
– Нет, - поворачиваюсь и смотрю на них. – Не надо никого звать. Какой здесь этаж? – смотрю на окно.
– Четвертый, - неуверенно отвечает одна из женщин. – Ты чего удумала? Иди-ка, - обращается к другой, - и правда позови кого.
– Не надо! Прошу вас! – я сажусь и с мольбой смотрю на них. – Не надо.
Закрываю лицо руками и плачу.
– Ну, перестань, - кто-то обнимает меня за плечи. Садится рядом. – Дома проблемы, что ли? Родители строгие? Ну, чего ты?
А потом берет и прижимает меня к груди. И я, чувствуя теплоту, которую не чувствовала уже давно, даю себе волю и реву.
Сколько так реву, не знаю. Мне приносят воды, гладят по волосам.
– Может, в полицию обратиться? – вдруг спрашивает одна из женщин. – Тебя бьют дома?
Мотаю головой.
– А чего тогда?
Я поднимаю взгляд и смотрю на нее заплаканными глазами.
Есть ли у меня выбор?
Нет.
Что я теряю?
Ничего.
Через два дня за мной придут те же люди и заберут.
Здесь, в больнице, у меня единственный шанс.
И тогда я рассказываю шепотом все, что помню. Все, что со мной произошло за последнее время.
Меня слушают внимательно, не перебивают. Лишь иногда
Когда я замолкаю, мы так и сидим несколько минут в тишине. Я уже не плачу, лишь всхлипываю.
– Ну врачи навряд ли тебе помогут, - вдруг произносит одна. – Их тоже понять можно. Если все так, как ты рассказала, то там серьезные люди. Припугнули, небось. Вот врач и сбежал от тебя. Из окна, конечно, не вариант. Но через дверь тебе навряд ли дадут выйти, - говорит задумчиво.
– А тебе есть куда идти-то? – спрашивает у меня другая.
– Да, - киваю. – К маме и папе.
– Да в полицию позвонить и все!
– Нет, не надо, - мотаю головой. – Не надо в полицию. Они обещали маму с папой убить, если полиция их будет искать, - и я вспоминаю угрозы, которые слышала раз за разом.
– Тебе надо выбраться отсюда, но как…
– Я знаю, как, - произносит одна из них.
План простой. Ее завтра выписывают, за ней приедет муж. Но вместо нее уйду я. Переоденусь в ее одежду, капюшон на голову, на лице – маска. Узнать не должны.
– Завтра на выписке новенькая будет, студентка, - поясняет она. – Мне уже сказали, что мне самой надо будет ей все рассказать, что она должна оформить. Так что, она меня не знает. И не поймет, что ты – это я.
– А вы как же? – спрашиваю я.
– А я потом уйду, - усмехается она. – Меня-то они вряд ли оставят. Скажу, уснула, а ты воспользовалась этим. Забрала мои документы и одежду и ушла. А все спали. Или в туалете были.
– Страшно, - бормочу я. – А вдруг вас…
– Страшно вернуться туда, откуда тебя привезли, - серьезно говорит она. – Все. Так и сделаем. Только худая ты, конечно, по сравнению со мной-то. Ну, ничего, пару лишних свитеров наденешь. Мужа я предупрежу, чтобы отвез тебя, куда скажешь. К маме и папе.
Я все еще не верю в свою удачу и поэтому, когда на следующий день, выхожу на улицу и сажусь в машину мужа той доброй женщины, мне кажется, у меня сердце останавливается.
Мужчина привозит меня к воротам.
– Спасибо, - говорю я, вкладывая в это слово все, что чувствую сейчас.
– Да, ладно, бывает, - с улыбкой отвечает он. – Иди домой. В больнице скоро хватятся. Искать будут.
Я быстро выскакиваю из машины и бегу к дому.
Подбегаю к входной двери и замираю. Отдергиваю руку, замечаю бумажку с печатью на косяке.
Наклоняюсь, чтобы вглядеться в буквы, но тут меня окликает знакомый голос:
– Полиночка! Это ты?
Оборачиваюсь – наш сосед проходит мимо с собакой.
– Здравствуйте, - отвечаю я и не знаю, что делать. Куда идти. – А вы не знаете… - решаюсь спросить. – Мама с папой где? Не знаете?
– Не знаю, Полиночка, - отвечает мужчина. – Не видел их несколько дней уже. А позавчера вот приехали и дом ваш опечатали.
– Кто? Кто приехал?
– Да полиция, наверное. Не знаю, кто этим занимается… Не в форме были, в гражданском. А ты сама-то где была? Искали тебя они. Мать все убивалась тут.