Запретная дверь
Шрифт:
— Ничего. Только кивнул и стал грызть трубку.
Андрей тихо вошел в палату. Здесь царило приподнятое настроение. Миша не без иронии рассказывал о вчерашнем заседании у главврача. Андрея встретил кивком, не прерывая рассказа.
— Так вот, наши руководители постановили…
— А что вы все на меня смотрите? — возмутилась старшая медсестра. — Будто я вам денег должна?
— Потому что вас это касается, моя дорогая.
— Дорогая, Михаил Маркович, поездка на Ибицу. А для вас я Наталья Борисовна. И касается меня только то, что творится
— Вы закончили? — спросил Перельман. — Мне можно продолжить?
— Извольте.
Пациенты хихикали. Те, которые были в состоянии. У Андрея кружилась голова, но и ему доставляло удовольствие следить за этой перепалкой. Раньше и он схлестывался с Натальей Борисовной, и у них возникали такие полушутливые споры. Никто не обижался.
У них был классный коллектив в отделении.
— С сегодняшнего дня пациенты должны оценивать уход за ними, — продолжал Перельман тоном руководителя. — Своевременность процедур, гигиенического ухода, качество работы медсестер. Жалобы нужно фиксировать в специальном журнале, который будет храниться на посту дежурной медсестры. С выставление баллов!
— За артистизм подтирания задниц, — шепнул Тюрин.
— Своевременность ухода? — покривилась Наталья Борисовна. — Никогда такого не будет.
Перельман поднял бровь:
— Это что, бунт?
— Здравый смысл. Мы все равно не успеваем за всеми, у нас с персоналом напряженка.
— Надо успевать. У главврача было сказано так.
— Может, он спустится к нам из своего пентхауса и покажет сеанс одновременного обслуживания пациентов? Заодно и напряженность с персоналом понизит.
— А как быть с парализованными и этими, которые после черепно-мозговых? — спросила Перельмана другая медсестра, стоящая в углу. — Как они будут высказывать жалобы?
Перельман озадаченно почесал затылок трубкой:
— Ну в системе пока не все продумано…
В палате грянул хохот.
Да, классный у них коллектив. Только Андрея это не касается. Раньше, до травмы, он часто отпускал шутки, но стоит ему пошутить сейчас, как сразу повиснет неловкая тишина. Дюжина непонимающих взглядов уставится на доктора со шрамом на лице… Он отверженный, его участь стоять в стороне. Только и остается завидовать коллегам, которые продолжают жить, одолеваемые житейскими проблемами, устраивать шутливые перепалки вот так легко, без задней мысли. Их не выбросили на обочину, как его.
Но разве он в этом виноват? Разве виноват?
Ему захотелось поговорить с отцом Кириллом. Нужно забежать к нему. Но не сейчас, позже. Прежде Андрею предстояло то, чего он ожидал почти неделю.
Однако перед томографией его все-таки перехватил Перельман. Миша подошел к нему, едва закончился обход.
— Не заглянешь в мой кабинет на пару минут? Поговорить нужно.
— Миша, извини, сейчас некогда.
Во взгляде Перельмана мелькнуло недовольство.
— Последнее время тебе всегда
По спине пробежал холодок удивления. Таким суровым Андрей не помнил своего начальника. Миша всегда негромкий, интеллигентный, с юмором; никогда ни на кого не орал, как некоторые заведующие, предпочитая мирное решение конфликтов. Но сейчас Перельман буквально одернул Андрея за явную ложь.
— Это не займет много времени, — продолжил он. — Всего две минуты.
Андрей пожал плечами. Они прошли в кабинет.
— Садись. — Перельман указал на одинокий стул перед его столом.
Сам садиться не стал. Похлопывая трубкой по ладони, прошелся из конца в конец кабинета.
— Послушай, я не могу не обращать внимания на то, что происходит. Не думай, будто я ничего не замечаю. Меня, как заведующего отделением, беспокоит душевное состояние не только больных. Я за тебя переживаю… да, собственно, все переживают.
Андрей усмехнулся. Да, конечно, они переживают. A еще шарахаются как от прокаженного.
— Миша, в чем дело?
— В тебе, — жестко ответил Перельман. — В тебе, Андрей Андреевич. Последнее время ты ведешь себя, скажем так, не вполне адекватно, и это меня сильно тревожит. С тобой что-то происходит, тебя что-то угнетает. И это отражается на работе.
— Со мной ничего не происходит, меня ничто не угнетает. Я доволен, что получил от жизни новый шанс.
Миша критически посмотрел на свою трубку, словно нашел в ней какой-то изъян.
— Мне так не кажется, — произнес он. — Мне кажется, ты скрываешь истинное положение вещей. У тебя случаются резкие перепады настроения и внезапные вспышки гнева. Ты груб с пациентами и младшим медперсоналом. А вчера, как мне сказали, ты потерял сознание в смотровой.
— Кто сказал? — всколыхнулся Андрей.
— Это неважно. — Миша обошел вокруг него. — Все жалеют о том, что с тобой случилось. Но время вспять не повернуть. Бесполезно терзать себя мыслями об упущенных возможностях. Нужно начинать жизнь заново, а не цепляться за прошлое. Ты талантлив. Найди себе новое направление для исследований.
— У меня есть новое направление, — злорадно ответил Андрей. — Да такое, что Кривокрасов с Ковальчуком локти будут кусать от зависти.
Перельман посмотрел на него странным взглядом.
— Я об этом слышал, — ответил он.
Андрей был потрясен. Слышал? Перельман слышал? Откуда?
— Не делай круглые глаза, — продолжал заведующий отделением. — Я должен был разобраться, что с тобой происходит. Сначала хотел поговорить с Багаевой, ты все-таки курируешь ее, к тому же вы постоянно вместе, водой не разольешь. Про вас двоих даже слухи разные гуляют, но я уверен, что они не соответствуют истине…
— Так это она рассказала!
— Нет, Альбина молчала как партизан. Зато Савинская из функциональной диагностики поведала, что однажды ты пользовался сомнологическим кабинетом в ночное время. Сказала, будто во сне ты спасаешь какую-то девочку.