Запретная нота

Аларкон Нелия

— Держи свои глаза при себе. — Рычу я.

Сол смеётся и делает ещё один глоток.

Злость пылает во мне, и я пробираюсь к парню, танцующему с Грейс. Она видит моё приближение, но не отпускает руку шутника.

— Я вклинюсь.

— Нет, не вклиниваешься. — Говорит Грей.

— Леди сказала нет, чувак.

— Прогони его. — Рычу я с жаром, достаточным для того, чтобы вызвать ураган. — Сейчас же.

Парень бросает на меня оценивающий взгляд, видит мои сжатые в кулак руки и отступает.

Грейс

смотрит на меня сквозь маску. Я чувствую её раздражение, как огонь на своей коже.

— Ты привлекаешь к нам больше внимания. — Огрызается она.

— Тогда давай дадим им что-нибудь посмотреть.

Я обхватываю рукой за спину и притягиваю к себе так быстро, что она вскрикивает от неожиданности. Другой рукой переплетаю наши пальцы и двигаю её вперёд-назад.

— Так вальс не танцуют.

Мои губы скользят по её уху.

— Вальс — это скучно. Я бы предпочел, чтобы ты станцевала со мной.

Её губы сжимаются под маской.

— Именно поэтому мы выбрали эту тему. Она заставляет детей соблюдать приличия.

— Только на публике. — Я наклоняюсь ближе, и сладкий запах отравляет мой воздух, заставляя меня почти кружиться от потребности. — Но я обещаю тебе, что большинство парней потом лезут под юбки своих подружек.

— Скажи мне, кто они, и я остановлю их.

— Позже ты будешь слишком занята.

Я встречаюсь с её глазами, бросая на неё пристальный взгляд.

Её губы слегка подрагивают.

— Зейн, я уже говорила тебе…

— А-а-а. — Я притягиваю её к себе. — Ты сегодня не учительница, помнишь?

— Кто же я, если не учительница? — Выпаливает она в ответ.

Мои слова шепчутся на её шее, и я вижу, как там поднимаются мурашки.

— Пока Датч не даст сигнал, ты моя.

ГЛАВА 36

ГРЕЙС

Я знаю, что студенты подлили пунш. Чувствую запах за милю. И, честно говоря, мне кажется, что сегодня я выпила свою порцию спиртного.

Зейн Кросс — это особый вид наркотика, когда он направляет моё тело в ритме живого оркестра. То, как его бёдра пульсируют в такт моим, выглядит откровенно вульгарно.

И все же в этом есть что-то такое манящее.

Словно дразнящее предвкушение грядущего.

Проявление неапологетичной чувственности.

Я не могу отделаться от ощущения, что это идеальное представление о нас.

Тела, покрытые с ног до головы длинными рукавами и объемной юбкой до щиколоток. Музыка, возвещающая о временах, когда правила были строгими, а приличия — обязательным условием, а не пожеланием.

И все же мы здесь.

В центре этого холодного, неумолимого мира.

Тела прижаты друг

к другу, пульсируют в такт музыке и двигаются так, как не подобает.

Руки Зейна лежат на моей талии, обжигая меня сквозь ткань. Каждый шаг он делает обдуманно.

Кружит меня, и, когда снова обхватывает руками, я оказываюсь ближе к нему, чем раньше.

Зейн наклоняется и прижимается ртом к моему уху, мягкий, соблазнительный изгиб его нижней губы касается моей мочки.

— Было ошибкой надевать это платье, тигрёнок.

— Потому что оно было таким дорогим?

Я резко улыбаюсь.

Очень надеюсь, что это ударило по его кошельку.

Его губы проходят по моему плечу и двигаются вверх по шее, вызывая дрожь по всему телу.

— Потому что теперь я хочу продолжать тратить все свои деньги на тебя.

— Какие деньги? Ты ведешь себя так, будто у тебя их много, но разве ты не тратишь папины деньги?

Его выражение лица становится холодным и жестоким. Я взвизгиваю, когда чувствую, как он опускает меня, и цепляюсь за его шею, чтобы удержать равновесие.

Зейн ухмыляется за своей тёмно-красной маской. Это цвет крови и страсти.

— Ещё раз толкнешь меня, и мы отложим план на столько, на сколько потребуется, чтобы раздеть тебя в классе, поняла?

Моё тело гудит от угрозы. Я впиваюсь ногтями в ткань его воротника, моё дыхание становится тяжёлым и резким.

Зейн поднимает меня на ноги. Его улыбка на этот раз тронута победой.

Мне хочется сбить её с его лица, но я слишком занята тем, что дрожу.

Он снова выводит меня из равновесия, испепеляет мой здравый смысл и заставляет считать неправильное правильным.

Я знаю, что это не так. Я чувствую, когда свет уползает и превращается во тьму. Так почему же так легко смириться с тенью и укутаться в черноту, густую, как ночь? Почему здесь становится тепло? А там сладко? И даже разумно жить жизнью, за которую многие бы меня пристыдили?

— У меня есть свои деньги, тигрёнок. Думаешь, мы поехали в тур с Бекс Дейн и получили благодарственную записку?

Я вздергиваю брови.

Он хихикает, но звук получается леденящим. Проводит пальцами по основанию спинки платья, следуя за нитями моего корсета.

— Давай не будем говорить о такой скучной вещи, как деньги.

— А может, мы вообще не будем говорить? — Огрызаюсь я.

— Я не против. — Он наклоняет голову и проводит языком по основанию моего горла, прямо по пульсу. — Есть более интересные вещи, которые ты могла бы делать своим ртом.

— Например, молиться о спасении твоей души?

— Боюсь, меня уже не спасти. — Он скользит руками по моей талии, обжигая все, к чему прикасается. — Но ты можешь попробовать.

Я потерплю неудачу.