Запретная стена

Брюссоло Серж

— Грязь поднялась до окон второго этажа всего за четверть часа! — заявила она. — Мы уже лишились десятка домов. С каждым днем земляная кора становится все мягче, и здания тонут под тяжестью собственных фундаментов. Число людей, лишившихся крова, все растет и растет. Сольтерра становится непригодной для жизни, и ее жителям давно пора отправляться в более гостеприимные земли.

Гун покачал головой. Ветер развевал зеленую мантию на его широченных плечах.

— Жилья пока еще хватает для всех, — сказал он сухо. — Несмотря на все неприятности, на Сольтерре вам будет куда безопаснее, чем на равнине. Оставьте вы эти глупые мечты! Не существует никакой стены на

экваторе! Сад секретов — всего лишь миф! Крепче держаться за холм — вот самое мудрое решение.

Сигрид, покраснев от злости, указала на серую черепичную крышу, едва видневшуюся над поверхностью грязи на расстоянии примерно одного кабельтова от берега.

— Это строение потонуло внезапно, — резко бросила она. — Просто съехало со склона, как на санках! Настоящее бедствие. В нем проживало двенадцать семей, и все они погибли. Вы называете это «жизнью в безопасности»?

— Не передергивай, женщина, — рассвирепел дозорный. — Кстати, ты ведешь себя крайне непочтительно, и я не намерен терпеть твою наглость, имей это в виду. Не забывай, что именно я охраняю вас всех, я отгоняю от города опасности, таящиеся в тумане! Что бы вы делали, если бы не я? Кто предупредил бы вас о приближении облаков-убийц?

Сигрид повернулась к толпе, призывая ее в свидетели.

— Не слушайте его, он лжет! — завопила она. — Он задумал всех нас погубить! Мы должны как можно скорее отправляться на поиски стены на экваторе! Слышите? Это наш единственный шанс выжить! Гун — обманщик! Вы ему верите, а он на самом деле колдун, наемник Ползунов! Еще немного — и он всех нас принесет в жертву тем, кто поклоняется Алканеку! Он пришел сюда для того, чтобы устроить бойню…

Толпа внимала ей с явным недоверием. Мужчины отпускали грубые шуточки. Женщины постарше, пришедшие в ужас от таких обвинений в адрес дозорного, осеняли себя священными знаками и бормотали защитные заговоры. В их глазах заявления Сигрид были святотатством, оскорблением власти и древних обычаев! Во имя всех демонов, эта девица совсем сумасшедшая!

Чтобы произвести впечатление на толпу, сторонники Сигрид обступили ее и принялись патетически скандировать: «Ко-чев-ни-ки! Ко-чев-ни-ки!» И вдруг в едином порыве Сигрид и ее единомышленники выхватили кинжалы и ринулись на Гуна.

Оцепенев от неожиданности, Нат не успел вмешаться. Девушка первой налетела на дозорного и со всей силы ударила его ножом в грудь. Это оказалось ошибкой: под мантией дозорного на Гуне были надеты противодождевые латы, и клинок со звоном обломился.

Стремительным движением хищной птицы бывший охотник на ящеров ухватил девушку за волосы и скрутил, как строптивую козу. Оказавшись в кулаке у того, кого она секунду назад уже считала убитым, Сигрид растерялась, и ее жалкие попытки отбиваться уже ничем не могли ей помочь. Столь резкая смена обстоятельств охладила пыл остальных заговорщиков: чуть-чуть потоптавшись в замешательстве и неуверенно переглядываясь, они вдруг развернулись и бросились бежать врассыпную, бросив свою вдохновительницу в лапах врага.

«Мальчишки! — подумал Нат. — К этому они были совсем не готовы».

Оставаясь глух к граду оскорблений, которыми осыпала его пленница, Гун отволок ее на двор живодерни. Там он сорвал с нее одежду и привязал, совершенно голую, к гниющей туше здорового ящера.

Нат не решился помешать ему, опасаясь усугубить ситуацию. Он все еще не отошел от потрясения, вызванного неудачным покушением на Гуна, и в эту минуту считал его способным на что угодно.

Грубые веревки крепко-накрепко примотали Сигрид к кишащей червями падали, над которой

вились тучи мясных мух.

— Ты меня не запугаешь! — надсадно кричала девушка, изловчившись плюнуть прямо в лицо дозорному. — Меня так легко не сломать! Смотри! Смотри же!

И, крепко обхватив полугнилую тушу руками, она развела бедра и потерлась лобком о вонючую шкуру, изображая мерзейшее совокупление. Потом приникла ртом к вывалившемуся из глотки ящера раздутому, разлагающемуся языку и поцеловала его.

— Мы не маленькие! — не унималась она. — Не детишки, которых можно напугать нахмуренными бровями! Если хочешь заставить нас умолкнуть, Гун, тебе придется убить нас! И тогда все, все узнают, кто ты есть на самом деле!

С перекошенным от ярости лицом дозорный зашагал прочь. Нат тут же попытался вступиться за пленницу, но в глазах стража полыхнула такая ненависть, что он осекся.

— Замолчи! — рыкнул Гун. — Не пытайся выгораживать ее, иначе я тут же перережу ей глотку! Я имею на это полное право! Чертова шлюха пыталась убить меня! Это наказание послужит ей уроком. Я не могу позволить разнузданной истеричке подбивать людей к походу, в котором им не на что надеяться. Никакой стены-экватора не существует! На равнинах их ждет только смерть. При первом же шторме поверхностная корка рассыплется, и все они потонут в жидкой грязи! С этими бреднями нужно решительно бороться. Они погубили уже не одно племя, поверь мне!

Улицы быстро опустели. Нападение на дозорного считалось тягчайшим преступлением, и весь город уже заранее опасался мести Гуна. Ходили слухи, что дозорный уже готов казнить каждого десятого горожанина в качестве меры устрашения. Такое уже случалось в прошлом. Дозорный был наделен абсолютной неприкосновенностью. Именем всех богов! Того и гляди, эта сумасшедшая навлечет неприятности на весь город!

Мужчины негромко переговаривались с суровыми, мрачными лицами, женщины рвали на себе волосы, дети хныкали.

По возвращении в башню Гун вдруг зашатался и обессиленно упал на лавку. Присмотревшись поближе, Нат обнаружил, что клинок все же проткнул кожаную подкладку между бронзовыми пластинами лат и рассек дозорному кожу чуть выше грудины. Нат бережно помог Гуну освободиться от панциря. Рана оказалась длинной, но неглубокой, хотя кровоточила сильно, пропитав кровью серую ткань рубахи на груди пожилого стража.

— Маленькая дрянь захватила меня врасплох, — прохрипел Гун. — Рефлексы у меня уже не те, что прежде. Будь я чуть помоложе, перехватил бы ее руку еще на полпути.

Нат смастерил из каких-то тряпок повязку и приладил ее на порез, отметив про себя, что все тело дозорного и без того было вдоль и поперек иссечено старыми, грубо залеченными шрамами.

После долгого молчания Гун заговорил снова:

— Мне следовало бы отрубить ей голову, но я не стану этого делать. Не потому, что я ее прощаю, а для того, чтобы порадовать тебя… Я знаю, что ты влюблен в эту шлюшку, вижу это по твоим глазам. Если я ее убью, ты станешь моим врагом, и тогда мне придется уничтожить и тебя тоже. А этого мне ни в коем случае не хотелось бы делать. Давай заключим с тобой договор. Я сохраню Сигрид жизнь, а ты за это поклянешься мне в послушании и преданности. Я имею в виду абсолютную, слепую покорность, будто ты солдат, а я твой командир. Я привязался к тебе, Нат, и лишь таким способом я смогу защитить тебя от тебя самого. Никаких больше расспросов! Никаких подозрений! Ты будешь подчиняться мне, и все. Если откажешься, я прикажу живодеру разрубить Сигрид на шесть частей и выложить их на главной площади в назидание горожанам.