Запретная страсть
Шрифт:
Джексон очнулся, почувствовав, как голова Молли скатилась набок и ее тело обмякло.
— Молли?
— Давайте-ка я помогу, — предложил врач, но Джексон взмахом руки остановил его, поднял сестру и понес ее к креслу. Не в силах расстаться с ней ни на секунду, он сел, пристроил ее у себя на коленях и стал укачивать, как ребенка.
— Я вызову терапевта, — тихо сказал Фрэнко.
— И чем, черт побери, он сумеет ей помочь? — проворчал Джексон, глядя на бледное, залитое слезами лицо сестры.
Это была, в сущности, чужая, незнакомая ему женщина, но в ней еще сохранилось что-то
Доктор Фрэнко притулился на краешке своего письменного стола и с удивлением наблюдал за братом и сестрой.
— Значит, вы не убивали своего отца? Это сделала она, так?
Джексон со злостью оглянулся на медсестру, которая все еще оставалась в комнате.
— Джексон, теперь это уже не имеет никакого значения, — сказал Фрэнко. — Вам не нужно больше ее покрывать. Молли открыто сказала о том, что утаивала все эти годы. Да, она убила отца. Она, а не вы. И не надо заставлять ее молчать. Возможно, признание спасет ее.
Откинув голову на спинку кресла, Джексон невидящим взором смотрел на пейзаж, открывавшийся из окна. В его сознании вихрем кружились ужасные образы прошлого.
— Почему вы взяли вину на себя? — спросил Фрэнко. Его поразило, что шестнадцатилетний мальчик мог добровольно пойти на такое.
В глазах Джексона вспыхнула ярость. …и — Потому, что я и сам убил бы его, если бы Молли меня не опередила. Я хотел, чтобы Стэнтон сдох. А она и так достаточно страдала, — он медленно, судорожно втянул в себя воздух. — И еще потому, что я обещал позаботиться о Молли и не смог сделать этого.
— Кто же мог просить вас об этом? — озадаченно спросил Фрэнко. — Вы ведь на несколько лет младше сестры? Разве не она должна была опекать вас?
— На Стэнтона нельзя было положиться. Я был единственным мужчиной в семье — так говорила моя мать, Лаура. И когда она умерла, моя задача состояла в том, чтобы защищать сестру.
В комнату вошел врач в сопровождении нескольких санитаров. Фрэнко мягко коснулся плеча Джексона.
— Я должен сказать вам, Джексон, что вы были и остались настоящим мужчиной. То, что вы сделали… — Он покачал головой, слишком взволнованный, чтобы закончить свою мысль. — Я могу сказать только, что это высшее проявление братской любви.
Глава 17
Было около шести вечера. Джексон отсутствовал уже пять часов. Он еще никогда не уезжал так надолго.
Несмотря на усталость, Ребекке не спалось. Немного оправившись после пережитого шока, она то бесцельно расхаживала по дому, то вдруг принималась за уборку, но все это не облегчало ее страданий.
В течение получаса ей трижды мерещилось, будто к дому подъезжает пикап, и всякий раз оказывалось, что она ошиблась: это был или шум ветра, или резко тормозил какой-нибудь грузовик на автостраде. Ребекка то и дело бросалась к окну и отходила от него с ощущением все возрастающего беспокойства.
Что, если он вообще не вернется? Что, если…
И вдруг зазвонил телефон. Мгновенно позабыв о своих тревогах, Ребекка помчалась в комнату.
Это Джексон. Наверное, что-то случилось с мотором или шина лопнула!
— Алло!
— Ребекка! —
— Пит? Это ты? А в чем дело?..
— Включай! — вопил старик. — Любую местную программу! Думаю, это передают сейчас по всем сразу.
— О чем ты говоришь? Что передают?
— О, Господи помилуй, детка! Включай и не спорь со мной! — Пит бросил трубку.
Столь бесцеремонное поведение Пита испугало Ребекку. И тут на экране появилось лицо Джексона, раздался голос репортера, который кричал что-то в микрофон, и она рухнула в кресло, дрожа всем телом.
— …самая невероятная история…
Но слова пролетали мимо ее сознания. Ребекка видела только Джексона, стоявшего перед телекамерами.
— О Боже мой!.. — стонала она, обхватив себя руками.
— …публичное заявление будет сделано в ближайшие минуты. Мы ждем только согласия врача. Как я уже говорил, это невероятная история — история любви и преданности, которые…
Ребекка судорожно вцепилась в ручки кресла, чтобы не свалиться на пол. Телефон трезвонил вовсю, но она была не в силах даже пошевелиться, не то что говорить.
Ребекка закрыла глаза, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Но ведущая местного канала начала рассказывать о том, как Джексон попал в тюрьму, и она слушала ее затаив дыхание… а в душе что-то рвалось и умирало.
— Нет, Молли! Нет, черт побери! — умолял Джексон, расхаживая по кабинету доктора Фрэнко. — Ты не должна делать этого — после всего, что ты вынесла. А если тебя арестуют? И ты всю оставшуюся жизнь проведешь за решеткой… только совсем в другой компании?
Он был готов пасть на колени перед сестрой, которая после первой же встречи с ним стала совсем другим человеком.
— Ты ведь не знаешь… не можешь знать… что это такое — тюрьма.
Но Молли Рул твердо стояла на своем. Она приняла решение еще несколько часов назад, и, к ужасу Джексона, врач поддерживал ее на все сто процентов.
— Я должна рассказать. Эй Джи. Я не смогу жить дальше с чувством вины. Я потеряла рассудок, а ты — свободу… не говоря уже о добром имени.
Джексон застонал и обнял ее — чуть ли не в тысячный раз за последние три часа. Когда Молли очнулась от обморока, он сразу почувствовал, какая с ней произошла метаморфоза. Ее глаза, по-прежнему заплаканные и распухшие от слез, вдруг ожили. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять: Молли вернулась — та Молли, которую он любил и знал. Фрэнко назвал это истерической амнезией, а Джексон — возвращением к жизни.
И вот теперь еще одна, новая причина для страха. Если Молли осуществит задуманное, все полетит к черту.
— Публичное признание? Да они растерзают тебя!
Голос Молли дрожал, но в ее словах звучала непоколебимая решимость.
— А мне плевать! Твой арест тоже вызвал много шума. И я хочу публично снять с тебя обвинение. Кроме того, доктор Фрэнко рассказал, как ты выгораживал меня. Не важно, что будет со мной. А тебе следовало еще пятнадцать лет назад выложить правду.
— А потом тебя заставили бы рассказать всему свету о том, что творил этот сукин сын? И мне пришлось бы это слушать? Ну уж нет!