Запретная земля
Шрифт:
— Разбойники, — ответил он на вопрос Финн. — Они редко грабят циркачей, поскольку знают, что тут нечем поживиться, а мы готовы сражаться за то немногое, что у нас есть. Но мне жаль толстого купца с полной повозкой зерна; ему бы повезло явно меньше.
Хотя в ближайшие несколько часов они еще несколько раз ощущали, что за ними наблюдают, их ни разу так и не остановили. На следующий день они встретили на дороге отряд солдат в синих плащах, а значит, состоящих на службе у Ри, которые ездили по дорогам в поисках разбойников и были очень рады услышать, что циркачи почувствовали чье-то присутствие всего в дне пути. Всадники остановились ровно настолько, чтобы рассказать
— Все это принадлежит Мак-Бренну, который очень дружен с моим хозяином, и Мак-Бренн разрешает ему находиться здесь, когда он захочет. Правда, Лахлан нечасто сюда заглядывает. Здесь слишком много мрачных воспоминаний. — Дайд хмуро огляделся.
— Тогда почему он сейчас здесь? — с любопытством спросила Финн, но циркач лишь пожал плечами и ничего не ответил.
Деревья поредели. Вдруг Эшлин изумленно вскрикнул и показал пальцем вперед. Там изящные остроконечные башни взмывали в небо, голубые и блестящие, точно кинжалы.
— Это Риссмадилл? — затаив дыхание, спросила Брангин, и Дайд кивнул.
Лошади потрусили чуть быстрее, чувствуя скрытое возбуждение возниц. Финн подалась вперед, жадно рассматривая голубой дворец, о котором столько слышала. Потом она увидела яркий проблеск и стиснула руки.
— Море? Это море? — воскликнула она.
Брангин сжалась, почувствовав внезапный страх.
— Ведь это не море?
— Нет, море, — сказала Энит, повернувшись в своем кресле так, чтобы видеть лицо Брангин. — Ты боишься моря, девочка?
— А разве есть такие, кто его не боится? — дрожащим голосом ответила та.
Энит пощелкала янтарными бусами.
— Прости, малышка, но тебе придется преодолеть этот страх, потому что нам предстоит провести на нем много времени! Мы отплывем из Дан-Горма, как только будет благоприятный ветер.
Брангин оставалось лишь в смятении смотреть на старую циркачку.
РИССМАДИЛЛ
— Не совсем то, что ты ожидала, когда услышала, что мы остановимся в голубом дворце, а, Брангин? — Финн уселась, обхватив руками колени и с усмешкой глядя на кузину.
Брангин оглядела кучи соломы, расстелила свой плед и тоже села.
— А почему это я должна была ожидать чего-то другого? — отозвалась Брангин с еле уловимой насмешкой в голосе. — Большинство циркачей останавливаются на городской площади, там еле-еле хватит места, чтобы почесаться. По крайней мере, нам есть где растянуться. — Она улеглась на солому, вытянув руки над головой. — Ах, до чего же хорошо, — неискренне сказала она. — Куда мягче, чем дорожные камни, на которых я проспала больше месяцев, чем могу упомнить.
Финн негромко фыркнула, но ничего не сказала, памятуя о том, что сеновал находится прямо над главными конюшнями. Она хорошо слышала тихие вздохи лошадей, звон ведер и бормотание конюхов. Энит настойчиво напомнила им, как важно, находясь во дворце, ничем не выдать того, что они не настоящие циркачки, и Финн твердо решила, что если кто-то и выболтает секрет, то это
Несмотря на предупреждение Энит, Финн очень удивилась, что циркачей привели в конюшни, почему-то решив, что их проводят прямо ко двору. Ведь Энит с Дайдом были самыми старыми друзьями Лахлана и самыми верными его сторонниками. Финн была очень возмущена, когда им самим пришлось распрягать лошадей, а на ночлег устраиваться на пыльном забитой соломой сеновале. Дайд догадался, о чем она думает, и послал ей одну из своих сияющих улыбок, поблагодарив провожавшего их слугу с такой искренней признательностью, что у Финн не осталось никаких иллюзий относительно того, что такое отношение к труппе бродячих актеров считалось в высшей степени щедрым.
Над кучей соломы показалась каштановая голова Нины, взобравшейся на сеновал по приставной лестнице.
— Есть хотите? — спросила она. — Дайд говорит, что вы можете пойти на кухню и поесть, если проголодались. Служанки всегда рады-радешеньки дать нам каких-нибудь остатков за любовную песню.
Брангин и Финн переглянулись, потом вскочили на ноги. Помимо непреодолимого желания хоть что-то рассмотреть в прославленном дворце, кроме его высоких серых стен, их уже тошнило от кроликов с картошкой.
Кухня оказалась огромным жарким помещением, пестревшим черными ямами очагов, над которыми на вертелах поворачивались целые туши овец и оленей. Вдоль всей комнаты тянулся покрытый многочисленными царапинами деревянный стол, на котором слуги резали овощи, ощипывали гусей и месили тесто. Для циркачей отыскали местечко и принесли им целое блюдо мясных обрезков, отчасти почерневших и хрустящих, отчасти — розовых и истекающих кровью. С огня сняли и поставили на стол котел с густым овощным супом, а также корзину с хлебом, таким черствым, что ломти приходилось размачивать в супе, чтобы их можно было жевать. Несмотря на скромность, еда оказалась очень вкусной, и Финн жадно накинулась на нее, с интересом оглядываясь по сторонам. Кухня бурлила, точно разворошенный муравейник, слуги с тарелками, мисками и кувшинами, исходящими аппетитным паром, торопливо сновали туда-сюда. В дальнем конце ее худой костлявый человечек аккуратно сооружал из тянучки какую-то фантастическую фигуру, которая, как поняла Финн, должна была изображать дракона в полете. Она заворожено смотрела, как под его искусными пальцами дракон обретает форму, его крылья расправляются.
— Это главный повар, Фергюс Злюка, — сказала одна из судомоек, наливая Финн еще поварешку супа. — Его хорошо прозвали, такой брюзга, какого еще свет не видывал. Но зато хорошо готовит, его сама Латифа учила.
— Но он же такой тощий! Я всегда думала, что все повара толстые, — отозвалась Финн, жадно глотая суп.
Судомойка рассмеялась, в ее голубых глазах заплясали искорки.
— Латифа и была такой толстой, точно новогодняя гусыня. А Фергюс — нет. Что бы мы ни приготовили, ему вечно все не так, и он все выливает в очаг. Личный повар Ри умрет с голоду, если сам не позаботится о себе.
Она отошла, чтобы наполнить миску Дайда, улыбнувшись ему и кокетливо отбросив за спину толстую медового цвета косу. Он улыбнулся в ответ, сказав восхищенно:
— Ты с каждым разом становишься все красивее и красивее, Элси, радость моя. Ты сегодня собираешься прыгать через костер?
— Разве что с тобой, — ответила она бойко.
Он рассмеялся.
— Не искушай меня, моя красавица. Не думаю, чтобы тебе пришлась по вкусу жизнь циркачки, к тому же я был бы тебе ужасным мужем.
— Награда может стоить этой цены, — отозвалась она, проведя рукой по бедру.