Запретная земля
Шрифт:
ЧЕРНАЯ БАШНЯ
Следующее утро выдалось ясным и солнечным. Финн облокотилась на перила и смотрела на Фэйргов, которые плыли рядом с кораблем, свистя, напевая и подскакивая на волнах ради забавы. Часто они выпрыгивали из воды, грациозно взмахивая сильными серебристыми хвостами. Их черные волосы струились по поверхности. Матросы бросали им соленую рыбу, а Фэйрги в ответ кидали свежую, и один старый моряк сказал:
— Да, жаль, что они не могут все время плыть рядом с нами; это было бы куда легче, чем
К закату большинство Фэйргов отстало, последовав за воином с черной жемчужиной, повернувшим своего морского змея обратно к островам. «Вероника» осталась одна в открытом море.
Следующие двенадцать дней маленькая каравелла плыла вдоль побережья Клахана, благословленная попутным ветром и ясным небом. Все это время Энит и Эшлин лежали как мертвые, их дыхание было быстрым и поверхностным, лбы горели.
— Это колдовская болезнь, — сказал Дайд. Его лицо прорезали морщины тревоги и усталости. — Энит слишком стара для такого заклинания, а Эшлин слишком молод.
— Они поправятся?
— Надеюсь. — Дайд положил голову на руки. — Должен сказать, что я и сам чувствую себя не лучшим образом. Я никогда еще так не пел.
— И я тоже, — сказал Джей. В его голосе все еще звенело ликование, хотя и он выглядел опустошенным и усталым. — В этой виоле скрыта огромная сила. Я чувствовал, как она клокочет во мне.
— Мы все это слышали, — сказал Дайд, сжав плечо друга. — И это не одна лишь виола. У тебя действительно блестящий Талант!
Энит очнулась на двенадцатый день после песни любви, а Эшлин еще через три дня. Оба похудели и ослабли, а старая женщина казалась такой бесплотной, что ее вот-вот унесет ветер.
«Вероника» оставила берег далеко позади, поскольку они сейчас проплывали воды Эррана, скрывавшие коварные ползучие отмели и печально известные живущим в них чудищем, арлекин-гидрой. Многие моряки развлекались жуткими историями об этом ули-бисте, пугая молодых членов команды. Они рассказывали, что арлекин-гидра уничтожила куда большее кораблей, чем все остальные природные и магические явления. Это был морской змей с тысячей голов. Если одну отрубали, на ее месте тут же вырастали две новые. Гидра появлялась из ниоткуда, поднимаясь из глубин, чтобы превратить корабль в щепки в своих радужных кольцах и сожрать его команду.
— Ты думал, что тот морской змей — настоящее чудище, но в сравнении с арлекин-гидрой он просто котенок, — стращали они.
Финн была страшно рада, что они плывут так далеко к югу от побережья Эррана.
Однажды, через несколько дней после пробуждения Эшлина, Финн лежала на палубе полубака, играя с молодым волынщиком в нарды. День был теплым и погожим, и все матросы, свободные от вахты, отдыхали на палубах, играя в карты или кости или латая свою оборванную одежду. Дайд играл на гитаре и развлекал матросов песней о моряке на берегу:
Эй
О Джеке-матросе сейчас я вам песню спою.
Когда после рейса на берег он сходит в порту,
Быстрее него ни один не спускает кубышку свою.
В портовый кабак прямиком отправляется Джек-мореход
И требует скрипку, красотку и бочку хмельного вина.
Так он веселится, пока его не позовет
Ревнивое море — извечная Джека жена.
Диллон ел сушеный бельфрут, свободной рукой поглаживая черные шелковистые уши Джеда, а Джей беседовал о музыкальной теории с Энит, которая сидела в своем кресле, бросая морским птицам крошки черствого хлеба. Воздух вокруг нее побелел от их крыльев, а хриплые крики почти перекрывали веселый голос Дайда.
Даже Дональд вылез из своего камбуза, наслаждаясь теплом и перебросив через фальшборт леску в надежде наловить какой-нибудь рыбы на ужин. Одна Бранг не разделяла всеобщего настроения праздности и блаженства, меряя шагами полубак и с тревогой вглядываясь в горизонт. Между глазами у нее залегла глубокая складка.
— У тебя что, блохи в подштанниках? — лениво спросила Финн, глядя на нее с палубы. — Ты дергаешься, точно курица на раскаленной сковородке.
Бран вспыхнула и покачала головой.
— Я чувствую приближение бури, — отозвалась она. — От этого мне очень не по себе. Боюсь, что она будет сильной.
Эшлин оглянулся на спокойное море и голубое небо. Он был еще более худым, чем обычно, кости на тощих пальцах сильно выдавались.
— Ты уверен? — спросил он. — Я не вижу ни облачка. Бранг беспокойно передернула плечами.
— Я не могу это объяснить, — просто знаю, что надвигается сильная буря.
Сидевшие поблизости моряки подняли ее на смех, но Финн неожиданно встала на ее защиту.
— Бранг не какой-нибудь пустоголовый болван! — воскликнула она. — Он всегда может сказать, когда приближается гроза!
— Наверное, лучше сказать капитану, — посоветовала Энит.
— Ой, можно подумать, что капитан станет слушать какого-то недоростка, — насмешливо заметил один из матросов. — Этот парень даже никогда раньше не был в море, а волос у него на подбородке и вовсе не больше, чем у девчонки.
— Держу пари на недельный паек грога, что еще как послушает! — сказала Финн, поднимаясь на ноги.
— По рукам! — отозвался матрос, хотя один из его друзей спросил с любопытством:
— Так может, этот парень еще и ветер вызывать умеет? Бранг покачала головой, покраснев еще сильнее.
— Но я родился в Шантане, — призналась она. — Там даже самые маленькие гусятницы знают, как завязать узел на тесемках фартука, чтобы был хороший день.
Несколько матросов закивали, но тот, с которым они заключили пари, упрямо сложил руки, глядя на Финн и Бранг, направившихся к капитанской каюте.